Счастье ходит босиком. Лана Барсукова

Ананасы с бананами, апельсины и манговый сок стали общедоступными. Правда, почему-то вместе с обилием товаров появился дефицит денег. То есть на полках все появилось, а в кошельках как-то прохудилось. Зато появилась свобода, можно было говорить всю правду-матку, особенно про советские порядки. Вера неожиданно встала на их защиту.

      – Да когда уже все устаканится? – бухтела она.

      – Что? В застой потянуло? – муж бдительно пресекал контрреволюцию.

      – Там хоть зарплату выдавали без задержек.

      – Как ты не понимаешь, что свобода важнее?

      – Ваня, ты мне собаку напоминаешь, у которой кормушку отодвинули, зато лаять разрешили.

      В последнее время Вера стала раздражительной и резкой. Причина крылась не только в идеологических разногласиях с мужем.

      Вера решила худеть. Видимо, ей было легче это делать, войдя в резонанс со страной. Страна, вставая с колен, стряхивала с себя тяжесть экономики, облегчаясь день ото дня. И Вера решила сбросить лишние килограммы. Она буквально морила себя голодом. Утром съедала овсянку на воде, днем, как кролик, грызла морковку, а вечером заклеивала себе рот скотчем. Фигурально выражаясь.

      Ивану стало тошно бывать дома. Казалось бы, какая ему разница? Ну не ест жена – пусть не ест. Ее тело и ее дело. Ему-то она готовила, в холодильнике всегда стояла кастрюля борща. Но, во-первых, в свете их споров это смахивало на политическую голодовку, что раздражало Ивана. А во-вторых, и это главное, ему стало стыдно при ней есть. Борщ не лез в горло. Каким-то садизмом попахивало: сидеть и чавкать перед голодным человеком.

      И Иван стал все чаще заходить в конце рабочего дня в столовую, чтобы прийти домой сытым.

      Сначала повариха Соня наливала ему порцию борща и спрашивала: «Сметану добавить?» Потом перестала спрашивать и молча клала сметану. Наконец она стала со всей душевностью комментировать: «Сметанку положила, как вы любите». И порция стала заметно больше, прямо до краев. А посередине тарелки возвышался крупный кусок мяса – монолитный, без костей и прожилок.

      Иван это не сразу углядел. Пропустил удар, можно сказать.

      Тем временем Соня входила в новый образ. Ей нравилось быть спасительницей Ивана.

      – Сонь, опять твой пришел, – хихикали девчонки на кухне.

      – Га-га-га! – передразнивала их Соня. – И чего смешного нашли? Не видите? У человека семейное горе, жена не кормит.

      – Так, может, она его еще чем-нибудь обделяет? – скабрезно шутили девчонки.

      – Может, и так, – с надеждой говорила Соня.

      – Так, может, там все к разводу идет? Ты бы узнала, – советовали добрые коллеги.

      – Кто его знает, – глядя вдаль затуманенным вздором, печалилась Соня, – и такого мужчину не ценить…

      Соня заранее готовила столик у окна для Ивана, собирая на нем салфетки в соблазнительный веер и убирая жесткую директивную табличку «Пальцами и яйцами в соль не лазить».

      Иван всегда садился на одно и то же место, спиной к раздаче, поэтому не