Счастье ходит босиком. Лана Барсукова

нет, хозяйство походное, квартира казенная. Выходило, если подумать, что это даже изменой считать нельзя. Так, возрастная болезнь вроде кори или ветрянки. И чем раньше переболела Вера, тем лучше.

      На северах все поначалу шло нормально, но Вера замерзать стала. Как-то изнутри ее подморозило. Скучная стала, тихая, как будто ледышка внутри. И румянец ушел. Иван очень переживал по этому поводу, на недостаток витаминов списывал. И, чтобы вернуть румянец, стал почаще заглядывать на склад, интересоваться поступлением апельсинов в продажу.

      Апельсинами ведала увядающая красавица Тамара, с которой смело можно пойти в разведку. Она своих не сдавала.

      – Тамар, апельсины не завезли?

      – Я тебя умоляю.

      – Не понял. Так завезли, что ли?

      – Ага, приключилось такое чудо случая. Весь склад в апельсинах. Не слышишь, как воняет?

      Вонь была не цитрусовая.

      – Тамар, а что слышно? Обещают?

      – Ага, обещают.

      – Когда?

      – Когда коммунизм построят.

      – Никогда, значит?

      А она только плечиком поведет да рассмеется во всю ширь зубов.

      Иван сначала про апельсины думал, а потом про ее зубы все чаще стал размышлять. Как ей удается зубы в таком порядке содержать? И как-то невзначай мысль стала петлять, вбок заваливаться: а все остальное у нее тоже в таком же образцовом порядке? Ну там, грудь, например.

      И вот уже Иван почему-то стал краснеть, спрашивая про апельсины.

      Однажды случилось непредвиденное, хотя вопрос был вполне невинен:

      – Апельсины не завезли, а, Тамар?

      – Какие такие апельсины?

      – Ну круглые такие, крепкие, – и покраснел.

      – Может, мандаринки сгодятся?

      – Мне бы апельсины. Мандарины мелкие и костлявые, – покрылся испариной Иван.

      Тамара догадливая была, не зря же с ней в разведку идти можно было. Подошла сама, взяла его руку и на грудь положила.

      – Такие?

      Ивану показалось, что ему апельсиновым соком в глаза прыснули. Или прямо в кровь этот гадский сок ввели, потому что он против всех своих убеждений и принципов завалил Тамарку на мешок с чем-то сыпучим, податливо принявшим форму их тел. И все – пропала его супружеская верность. Как говорится, ни за грош, ни за копейку. А за апельсинки.

      Тамарка ему две полные сетки нагрузила и даже смеяться перестала. Денег не взяла. Вроде как ей неудобно стало. Но напоследок сказала, что скоро ананасы завезти обещают.

      Иван принес эти круглые, господи, ну до чего же круглые и упругие, апельсины домой и разложил по тарелкам. Расставил эту красоту по квартире. На журнальный столик, на спинку дивана, на полку поверх книг. И снова на журнальный столик. Потому что комната была маленькая, а апельсинов было много. Со стены на это пиршество смотрела египетская царица Нефертити, и, как показалось Ивану, в ее взгляде было какое-то презрение. Она продавала себя дороже.

      Хлопнула дверь, пришла Вера. Иван замер и затаил дыхание. Он боялся разоблачения и одновременно