Ивница. Федор Сухов

из дома тетрадям, книгам присоседил патронную ленту. Вдруг послышался чей-то голос:

      – Командира второго взвода к командиру батальона!

      В голове неожиданно мелькнула самообольщающая мысль: наконец-то напитан Банюк похвалит меня за мою находчивость. Но не тут-то было. До войны я никогда не бывал в гостиницах, знал о них только по книгам. И когда я предстал со своим чемоданом перед хорошо памятными глазами, я услышал слова, которые меня серьезно озадачили:

      – Ты что, в гранд-отель приехал?

      Что такое гранд-отель, мне было неизвестно, капитан Банюк это понял и переспросил:

      – Я спрашиваю: ты в гостиницу приехал?

      – На фронт, товарищ капитан.

      По заклекшему, никогда не улыбающемуся лицу скользнула горькая усмешка.

      – Товарищ лейтенант, на фронт с чемоданами не ездят, немцев мы чемоданами не победим.

      Я знал, что немцев чемоданами не победишь, и решил открыть тайну своей находчивости, сказал, что мой чемодан полон настоящими боевыми патронами. Мне было приказано забросить чемодан и рассредоточить взвод, приспособиться к стрельбе по воздушным целям.

      Со станции, пробыв на ней не больше получаса, рассредоточенно, повзводно, поротно мы перебрались в хвойный, я бы мог сказать, смолистый, но не помню, пах ли он тогда смолой, этот прифронтовой лес. По дороге то и дело встречались разрозненные группы отступающих бойцов. Среди них было много раненых, шли они в накинутых на плечи шинелях, несли кто правую, кто левую руку на белых, запятнанных кровью бинтах. Нам, необстрелянным новичкам, скорее хотелось узнать, что происходит там, откуда бежали отступающие, но безнадежно брошенные слова «сами узнаете» красноречиво говорили, что на фронте дела обстоят неважно.

      Когда надвинулись сумерки, батальон занял огневые позиции невдалеке от Задонского шоссе, перед селом Ново-Животинное. До наступления рассвета надо было окопаться и тщательно замаскироваться. Маскироваться было чем: кругом стояла высокая, поспевающая рожь. Расчеты противотанковых ружей окапывались, а я с автоматом в руках стоял на посту, зорко всматриваясь в бегущее к Задонскому шоссе ржаное поле. Вдруг я услышал певучий, с оттяжкой голос глуховатого на оба уха уральца Симонова. Он звал меня к своему еще не вырытому окопу, чтоб я посмотрел, чем занимается его первый номер, младший сержант Селиванчик. Я подошел и удивился: Селиванчик ползал на коленях и все чего-то искал. Я спросил, что он ищет?

      – Патрон я потерял.

      – Какой патрон?

      – Обыкновенный, винтовочный.

      Потеря одного патрона меня уже не волновала, сам комбат приказал мне вместе с чемоданом забросить целую ленту патронов, я сказал младшему сержанту, чтоб он взял лопату и окапывался, но не успел я отойти и десяти шагов, как снова увидел ползающего на коленях Селиванчика. Вероятно, я еще бы раз подошел к нему, но со стороны Задонского шоссе, тяжело передвигая ногами, приближалась какая-то фигура.

      – Стой! Кто идет?

      Молчание.

      – Стой!