На переломе. Виталий Смирнов

в симпатиях к Сталину и его стране, понимали вынужденность, а значит, и обоснованность жёстких мер к активным противникам и тем более ниспровергателям политического строя России. Вот, к примеру, слова американского посла в СССР, работавшего в 1936 – 1938 годах и наяву видевшего то, что происходило в стране в этот период: «Совершенно ясно, что все эти процессы, чистки и ликвидации, которые в своё время казались суровыми и так шокировали весь мир, были частью решительного и энергичного усилия сталинского правительства предохранить себя не только от переворота изнутри, но и от нападения извне… Чистка навела порядок в стране и освободила её от измены».

      Ему вторит и Лион Фейхтвангер, побывавший на одном из судебных процессов над «перевёртышами»: «Целый ряд людей, принадлежавших ранее к друзьям Советского Союза, стали после этих процессов его противниками. Многих, видевших в общественном строе Союза идеал социалистической гуманности, этот процесс поставил в тупик; им казалось, что пули, поразившие Зиновьева и Каменева, убили вместе с ними и новый мир. И мне тоже, до тех пор, пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслужившими доверия. Мне казалось, что истерические признания обвиняемых добиваются какими-то таинственными путями. Весь процесс представлялся мне какой-то театральной инсценировкой, поставленной с необычайно жутким, предельным искусством. Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились, как соль в воде, под влиянием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как это они говорили. Если бы всё это было вымышлено или подстроено, то я не знаю, что тогда значит правда».

      Вы уверены в невиновности одного из первых Маршалов Советского Союза Тухачевского? Познакомьтесь с некоторыми выдержками из его показаний в мае 1937 года, написанных им собственноручно чётким, ровным почерком: «Начало моих отношений с немцами относится к периоду учений и манёвров в Германии, на которые я был командирован в 1925 году. Сопровождавший меня капитан фон Цюлов говорил по-русски, много раз останавливался на вопросе общих интересов СССР и Германии и возможной войне с Польшей, знакомил меня с методикой боевой подготовки рейхсвера и, в свою очередь, очень интересовался основами только что вышедшего Полевого устава РККА 1925 года. В 1926 году фон Цюлов присутствовал на манёврах в Белоруссии, где я встретился с ним и мы продолжили разговор. Я ознакомил фон Цюлова с организацией нашей дивизии, дивизионной артиллерией и с соотношением между пехотой и артиллерией».

      «…Около 1925 года я познакомился с Домбалем, командуя в то время Белорусским военным округом… Во все эти встречи Домбаль постоянно возвращался к вопросам о войне между Польшей и СССР… В разговорах с ним (Тухачевский в это время был начальником штаба РККА. – В. С.) я рассказывал об организации нашей дивизии, об основах современного боя, о