Полнолуние для Магистра. Вероника Горбачева

и вам. Не торопитесь. Совсем недавно вы сказали себе: «Это тело слишком слабое» – и испугались собственных слов. Напрасно. Ваше подсознание постепенно начинает осознавать новую доминирующую «себя» и…

      Осторожно сжал в своей большой руке её лапку.

      – Это не сумасшествие. Не раздвоение личности. Не болезнь. Это возрождение. Вы меня понимаете?

      – Понимать понимаю, – неуверенно ответила Лика. – Но…

      Нет, всё-таки так близко находиться с мужчиной, да ещё позволять держать себя за руку – это на грани приличий… Но как рядом ним спокойно!

      – Вы мне верите?

      И голос… необыкновенный голос. О чём он спросил?

      – Н-нет. Да? Не знаю!

      – Значит, вам просто нужно время. Когда вы осознаете и примете факт собственного пришествия в этот мир, память начнёт возвращаться стремительно. Но не торопитесь. Думайте. Осмысливайте. И помните: вы – нормальный здоровый человек. Я – нормальный здоровый человек, хоть со стороны может показаться иначе. Жаль, что мне пришлось представиться столь поспешно, но Тоби выдал моё присутствие, и я решил воспользоваться случаем. Поговорите обо мне с профессором: он подтвердит и мою принадлежность Ордену, и мою профессиональную состоятельность. А пока – я вас оставлю. Почтенные дамы, занявшие пост на скамье неподалёку, обсудили все мыслимые и немыслимые слухи и сплетни, вспомнили, наконец, о пользе пеших прогулок и направляются сюда; а нет ничего опаснее для репутации девушки, чем осуждение почтенных дам, заставших её наедине с мужчиной.

      Машинально Лика обернулась.

      И в самом деле, сквозь редкую, ещё не загустевшую майскую поросль просвечивали два крупных чёрно-коричневых пятна, приближавшихся неторопливо и с остановками, дабы преувеличенно громко восхититься красотой майской натуры. Коротко тявкнул Тоби…

      И исчез. В руках осталась пустота.

      Ни его, ни магистра. Будто привиделось.

      А на скамейке опять лежали перчат…

      О нет! На этот раз – лёгкие кружевные митенки, пошитые на узкую девичью руку; нежного голубовато-серого оттенка, точь-в-точь, как скромная ленточка на её капоре.

      ***

      …«Рихард Нэш».

      Давно уже угомонился в соседней комнате младенец, чей здоровый голодный крик не считался с препятствиями вроде кирпичных стен; Лика от души надеялась, что воцарившаяся тишина продлится часа два. Откуда она знала, что новорожденные часто просыпаются, плачут от голода или по причине каких-то иных неудобств, а засыпают ненадолго либо вообще способны вопить без остановки большую часть суток – об этом уже не задумывалась, боясь даже мысленно возвращаться к разговору в саду. Но то и дело ей виделся хитроумный узел платка на крепкой загорелой шее, твёрдый подбородок с чуть намеченной ямочкой… А где-то выше был и выдающийся нос с горбинкой, хищный, делающий своего обладателя похожим на ястреба; и странного оттенка глаза, которые на свету вспыхивали зеленью, а в тени отливали сталью.

      «Рихард Нэш. Ри-хард» – повторяла бездумно и водила пальцем по своему отражению на оконном стекле, за