Полнолуние для Магистра. Вероника Горбачева

Духом Времени. Мудростью предков, что в тёмные века Средневековья, несмотря на царящие невежество и ужасающую грязь, на косность нравов и преследования религиозных фанатиков, сумели погасить костры Инквизиции и зажечь новое пламя – Науки. Знаний. Просвещения.

      Захария не первый день с вожделением поглядывал именно на этот шкаф, но, увы: доступ в сокровищницу открывался для избранных, в число которых усердный, но недостаточно опытный практикант пока не входил. Потому-то он лишь скользнул полным сожаления взглядом по тончайшим рейкам, поддерживающим расстекловку, с неохотой отвёл глаза, намереваясь перейти к разрешённым книгам, но вдруг… подскочил как ужаленный. И развернулся к хранилищу раритетов, не веря своим глазам.

      Створка одной дверцы выдавалась чуть вперёд. Похоже, рассеянностью страдал не только Эрдман, но и хозяин кабинета, то ли забыв, то ли, зачитавшись, не успев замкнуть на особый замок свой сундук, сиречь, шкаф с сокровищами. Сердце Захарии неистово забилось.

      О-о! неужели он своими глазами сможет увидеть то, о чём шептались студенты, обожающие своего профессора? знаменитые трактаты Абу-ибн-Сины, известного как Авиценна, свитки Цельса и рукописи Парацельса, папирусы безымянных египетских целителей…

      …и даже… что ещё? Представить немыслимо!

      Затаив дыхание, он коснулся начищенной до блеска медной ручки. А ну, как сейчас сработает какая-нибудь новомодная защита и испепелит святотатца на месте! Но гром не глянул, молния не сорвалась с потолка, а напольные часы времён короля Иакова Первого продолжали отстукивать мерно, ровно, успокаивающе. Дверца подалась – и бесшумно открылась.

      Дух Времени отдавал пергаментной пылью и какими-то органическими красителями. Неудержимо захотелось чихнуть. Бывший студент сморщился, пережал пальцами переносицу, глянул на один из тиснёных золотом книжных корешков и вовсе перестал дышать, забыв о чихе. Потянул дрожащую руку. Отдёрнул. Обозвал себя дураком и крэтином и зашарил по карманам сюртука. Перчатки! Тонкие нитяные перчатки, которые всегда при нём на случай надобности! Он не невежа, он знает, что со старинными книгами нужно обращаться куда бережнее, чем с лабораторными препаратами!

      И всё же он немного помедлил, прежде чем коснуться переплёта. Показалось, что запах дорогих сигар сгустился, будто Элайджа Диккенс не сидел сейчас в нескольких кварталах от госпиталя, а стоял за плечом у практиканта и укоризненно качал головой. Захария судорожно сглотнул. Прижал книгу к груди.

      – Я только посмотрю! – сказал громко. – Только… полчасика! А потом поставлю на место, клянусь честью!

      Было с чего голове пойти кругом. В руках молодого человека оказался экземпляр единственного издания «Mikrokosmographia», самого Хелкайи Крука, придворного медика Иакова Второго. В сафьяновом переплёте ручной работы, с навешанным заклинанием лояльности, которое даже не пискнуло под робкими поглаживаниями Захарии, а, напротив, уловив волну исходящего от него благоговения,