Солдат: Солдат. Превратности судьбы. Возвращение. Виктор Мишин

лет пятидесяти, укрыла меня сверху своими немалыми телесами. На вопрос, что она делает, ответила:

      – Вы защитники, вас беречь нужно! – А то, что это мы вообще-то их должны защищать, умолчала. Повезло, «штуки» долбили переправу и пристань, нас не зацепили. Минут двадцать спустя начали наконец резать. На хрена доктор мне распахал ногу так сильно, он мне так и не ответил. Рана была небольшой, а теперь он распахал мне ее, увеличив раза в три. Чистил долго, я два раза сознание терял, по живому ведь копается. Блин, у меня уже нога почти не болела, а теперь разнылась одуреть как. Пока доктор увлекался издевательством над ногой, сестра заново обработала царапину на руке и сменила повязку. Провозившись со мной около получаса, доктор, наконец, меня отпустил, приказав идти на берег и ждать катер для вывоза раненых. Я когда услышал, покрутил пальцем у виска.

      – Док, какой в жопу катер, ты чего, спирта обнюхался? Зашил и ладно, потопал я, – выругался я, ну а что, чего мне теперь, в госпитале с царапинами отлеживаться?

      – У тебя риск развития гангрены, хочешь, чтобы тебе ногу отпилили по яйца! – вскипел военврач.

      – Док, ну что за чушь? Ты же все вычистил…

      – Да, вычистил, но риск есть!

      – Так, доктор, твою в бога душу мать, я воевать могу?

      – Ты чего разошелся тут, сержант? – доктор насупился и сдвинул брови.

      – Вот именно, я гвардии сержант, я сейчас встану и пойду обратно в роту. Мы там дохнем, как мухи, какая гангрена? Не доживу я до нее.

      – Ладно, не ори. На вот, – доктор всучил пару бумажных пакетиков, – один днем, второй вечером выпей. Но постарайся хотя бы не бегать пока.

      – Да там все больше ползком, – успокоился и я.

      – Иди уже, воин. Хорошо, видно, воюешь…

      – Да, как и все, – просто буркнул я.

      – Ты свою форму видел, я, кстати, ее выкинул…

      – Док, ну ты что, совсем офонарел? Я чего к фрицам, с голой жопой пойду?

      – Дадим одежку, петлицы сестра уже перешила, все из карманов на столе у выхода заберешь. А одежка твоя вся красного цвета была, как будто ее из флага сшили. Места ведь на ней уже не осталось родного цвета. Мы вначале вообще подумали, что ты тут весь как решето, даже и не поняли.

      – Да не моя это кровушка, моей на штанах немного.

      – Вот так немного, полсапога натекло. Вот и говорю, что воюешь, видать, хорошо, раз в чужой крови весь перемазался. Что, часто у вас до рукопашной доходит?

      – Бывает, всяко бывает, – кивнул я и слез со стола.

      Одевшись и собрав все имущество, поблагодарил военврача и сестру и хромая вышел. Думаете, Курочкин ушел? Сидит засранец на камне, покуривает.

      – Боец Курочкин, вы, почему нарушили приказ? – рявкнул я.

      – О, командир с того света вернулся! – воскликнул Петя, увидев меня.

      – Ты чего тут сидишь? Вон, бомбят постоянно, не хватало еще возле санбата сдохнуть.

      – Ты к нам или в госпиталь? – не отвечая на мой вопрос, спрашивает в свою очередь друг.

      – Да куда я от тебя денусь-то?