Островитянин. Томас О'Крихинь

Томаc начал рассказ, а у него всегда находилась какая-нибудь чудна́я история.

      – Донал, – сказал он моему отцу, – а у тебя Шивон Рыжая когда-нибудь выудила из кармана хоть пенни?

      – Да нет, не выудила, – ответил отец.

      – Немного на этом Острове таких, как ты, кто от нее не пострадал.

      – А правда, что однажды она и тебя впутала в свои дела?

      – Впутала и дважды, и трижды, – сказал Томас. – И конечно, оставила без гроша моего дядю, Пади-старшего. Пока эта женщина занималась своим ремеслом, она успела вытянуть у него из кармана пятнадцать фунтов.

      – Юристы из Дангяна были у нее в большой чести, – вспомнил отец. – И их самих это вполне устраивало.

      – Она снимала с меня по пятнадцать шиллингов каждый раз в тех трех случаях, когда мне пришлось иметь с ней дело, – сказал Томас.

      – Ну, ты ей как следует заплатил!

      – Сам Царь Небесный не смог бы с ней расплатиться! Если б она продолжила еще хотя бы год с тем же размахом, сегодня на этом Острове не осталось бы ни единой живой души, – сообщил Томаc.

      – Она была хуже любого пристава! – воскликнул отец.

      – Да она была хуже самого дьявола! – сказал Томас Лысый. – Пусть даже Бог и не судил ей долго ходить по земле. Она, словно падший ангел, могла делать все, что ей заблагорассудится, к добру или к худу, – добавил он.

      Шивон Рыжая

      Об этой женщине я уже упоминал. Она разоряла мужчин, привлекая их к суду каждый божий день, постоянно предъявляла им обвинения, вечно взыскивала долги, и мужчины от нее очень страдали.

      Она осталась вдовой с тех пор, как ее муж погиб на охоте. У Шивон был надел земли и двое детей, сын и дочь. Как только она перестала горевать по мужу, ее припекло снова связать себя браком. Томас Лысый рассказывал, что подобной женщины не нашлось бы во всем Керри: крепкая, сильная, статная, с ладной фигурой и светлой кожей.

      – А еще, – говорил он, – Шивон никогда не брала с собой плаща ни в жару, ни в дождь. Но всякий раз, когда было нужно, она распускала великолепную копну волос, что были собраны у ней на затылке. И в чистом золоте не было такого сияния, как в этих волосах.

      – Разве не удивительно, что она так и не подалась снова замуж? – спросил отец.

      – Ой, да она много раз порывалась, только вот дурная слава обгоняла ее каждый раз, как Шивон бралась устроить себе замужество. И все мужчины сторонились ее, стоило ей к ним подойти.

      – А правда, Томаc, – сказала моя мать, – как же это она проворачивала такие трюки, что могла привлекать мужчин к суду когда б ни захотела?

      – А вот как, добрая женщина, – отвечал Томас Лысый. – Жила в то время на островах благородная дама, которая обладала большой властью. И вот обе эти женщины, она и Шивон, вступили в сговор – так, что могли обстряпывать все, чего им только хотелось.

      – А разве трудно было бы какому-нибудь мужчине просто пришибить ее одним ударом? – спросила мать. – Это же проще, чем бегать от нее вот так.

      – Да что