Вторая попытка. Владимир Хачатуров

дружески посоветовал военрук остроумцу и вновь обернулся к отвечающему, вернее, увиливающему от ответа ученику. – Слушай, Брамфатуров, кончай тут ерундой заниматься! Если не учил, так и скажи. Двойка не геморрой: пятерку заработаешь – рассосется…

      Но ученик был неумолим:

      – Обычная вера, Анатолий Карпович, квакерская…

      Класс уже начавший местами обманываться серьезным выражением лица отвечающего, теперь всё понял и едва не заквакал от облегчения.

      Круглый отличник по всем предметам по имени Седрак Асатурян вздернул руку и весь задергался от просветительского нетерпения:

      – Анатолий Карпович, можно я скажу? Можно скажу?!

      – Что скажешь, Асатурян?

      – Не что, а о ком. О квакерах. Они происходят от английского слова Quakers, что означает «трясущиеся». Вот!..

      – Это что-то типа прыгунов-молокан, что ли? – наморщил лоб подполковник.

      – Хуже, Анатолий Карпович, – успокоил его Брамфатуров. – Молокане в армии служат, а мы, квакеры, ни-ни! Скорее правоверный мусульманин во время курбан-байрама принесет в жертву свинью, чем мы, члены Society of Friend[2] (как мы в действительности самоназываемся) возьмем в руки оружие. Ибо всякое насилие, даже в целях самозащиты, есть грех, есть посягательство на внутренний свет, что светит в каждом из нас свидетельством присутствия Бога. Разве может быть оправдано любыми земными человеческими соображениями убийство Бога? Никоим образом, братья мои! Ибо Бога можно убить только единожды, причем сделать это надлежит руками язычников, не ведающих, что они творят. Убить с единственной целью, чтобы он на третий день воскрес. Что и было уже проделано в свое время. Повторение исключено! Нельзя никого убивать! А предлагаемый вами к разборке автомат, Анатолий Карпович, есть ничто иное, как орудие убийства. Сегодня я разберу его, завтра – соберу. А на третий день, глядишь, в людей начну стрелять… Вы на это меня толкаете, товарищ подполковник?

      Трудно было решить, что и как понял из сказанного учеником учитель, но он честно сидел, честно молчал и очень правдиво хлопал глазами.

      Впрочем, и класс большей частью своих составляющих выглядел не умнее педагога.

      – Кажется, пора идти на попятную, – вдруг подумалось стойкому пацифисту. – А то влепит двойку за злостное миролюбие и трепетное отношение к жизни вообще, и к жизням подлых империалистов в частности, – иди потом, доказывай, что ты не верблюд, а честный пионер-попрошайка: «А подайте мне макулатуры и железного лома сколько не жалко!»

      – Полная или частичная? – вдруг деловито осведомился Брамфатуров.

      – Чего? – не врубился военрук.

      – Я интересуюсь, товарищ подполковник, какой разборке мне следует подвергнуть этот автомат: полной или частичной?

      – Полную вы еще не проходили, – удивленно пробормотал Крапов.

      – Да ладно, Анатолий Карпович, тоже мне бином Ньютона: АК-47. Разрешите?

      – Погоди, погоди! А как же вера? Как же друзья общества трясунов? – ехидно вопросил Крапов.

      – А никак, Анатолий Карпович. Неувязочка вышла. Запамятовал я совсем, что меня из

2

Общество друзей (англ.).