Вторая попытка. Владимир Хачатуров

дополнительного вопроса о Больцмане. – Mister Asaturian, have you any objections?[9]

      К чести отличника следует сказать, что он почти не растерялся, хотя и имел по английскому языку, как собственно и по всем прочим предметам, твердую пятерку.

      – No, – произнес он с простительной запинкой, – I have not. – И немедленно воззвал к справедливости: – Эмма Вардановна, это нечестно! Даже в наших английских школах физику проходят на русском или армянском языках!..

      – Но формулы везде пишутся одинаково, – возразила физичка. – Или ты, Седрак, нашел в ней ошибку?

      – Откуда мне знать, Эмма Вардановна? Мы же это не проходили. А он еще и объясняет ее на английском. Это нечестно! Пусть объяснит по-русски.

      – Да будь я и чукча преклонных годов,

      И то без унынья и лени

      Английский бы выучил только за то,

      Что им нам поёт Леннон!

      – приняв соответствующую позу горлопана и главаря, гордо заявил Брамфатуров.

      – Ой, это же Маяковский! – воскликнул, придуриваясь, Борька Татунц. – Откуда он мог знать про «Битлз»?

      – Как говаривал Жак Кокто, Le poéte, mon pettit, se souvient de l’avenir, – поэт помнит будущее, – сияя самодовольной улыбкой, поднял назидательно указующий перст главный персонаж.

      – Эмма Вардановна, это просто анахронизм, – заныл Асатурян. – Да он сам этот стишок выдумал, лишь бы про Больцмана не объяснять!..

      – Не анахронизм, а контаминация, невежда, – строго поправил отличника троечник. – А тебе, Седрак, абы о ком послушать – только бы английский не учить! Ну что ж, уговорил. Будет тебе Больцман на русском языке…

      – Не надо про Больцмана! – запротестовало несколько встревоженных голосов. – Не будем забегать вперед! В следующем году расскажешь… А сейчас лучше расскажи нам о жизни, о любви, о смерти, о философии, истории, футболе…

      Эмма Вардановна сидела, улыбалась и не вмешивалась.

      – О смерти? – оживился отвечающий. – Запросто! Тем более, что смерть и энтропия, к которой относится формула Больцмана, в определенном смысле являются синонимами. Итак, во-первых, не стану утомлять вас немецким оригиналом Райнера Рильке, процитирую сразу перевод: Смерть велика, мы все принадлежим ей с улыбкой на устах. Когда мы мним себя средь жизни, она вдруг может зарыдать внутри нас… Иначе говоря, точнее, говоря словами Томаса Стерна Элиота: Земля наш общий лазарет, Небеса – наша мертвецкая. Вывод: смерть есть способ транспортировки с этого света на тот…

      – И обратно? – попытался еще раз сострить вошедший во вкус Седрак.

      – Обратно, это уже не смертью называется, а… как Машенька?

      – Воскресением, – усмехнулась Бодрова.

      – Вот именно! Стыдитесь, Седрак Амазаспович! В вашем щекотливом положении претендента на драгметалл в таких вещах необходимо разбираться!

      – Я знаю, что никакого того света нет! – огрызнулся стыдимый.

      – Забавно, забавно, Седрак Амазаспович. Может, вы станете утверждать, что и этого света не существует?

      – Никакой я не Амазаспович!

      – Ну вот, так и думал! Этого и опасался! Ни того света нет, ни этого не существует,

9

Мистер Асатурян, у вас нет возражений? (англ.).