Надгробие для живых. Никита Алексеевич Черненко

быть гораздо хуже, но всё же не стоит тратить удачу на такие мелочи.

      – Противоядие брал на всякий случай?

      – Конечно! Андерсон мне про него напомнил раз двадцать.

      – И правильно сделал. Намажешь, если хуже станет. К закату надеюсь быть в Гринмане.

      – Разве? Не налегке ведь будем, без привала не обойтись.

      – Знаю… – Кас посмотрел на туши зверей. – Как думаешь, Чарльз сильно обидится, если я им бошки поотрубаю?

      – Не думаю. Но и поменяет это мало.

      – Ошибаешься. Мозги у прыгуна весят достаточно, а полезного в них ничего нет. Тащить будет проще.

      – Как скажешь… – Кас уже достал нож, но затем посмотрел на размеры зверей, перевёл взгляд на лезвие, воткнул его обратно в ножны и вздохнул.

      – Больше мороки только. И Ведьма мне самому голову снесёт, если так сделаю.

      – Почему Ведьма?

      – Потому что старая, сухая, злая, и вечно горбится над котлом.

      Ведьмой Кас называл Маргарет, одну из поварих в столовой для охотников и скаутов. Иногда в ней чисто случайно мог затесаться фермер или какой-нибудь жандарм, но если первые обычно ели то, что вырастили, то вторые ели прямо на работе, сидя на посту или обходя рынки.

      – Кто первым дежурит? – Кас смотрел на пляску прозрачных языков пламени, держа свою реликвию на коленях.

      – Давай ты.

      – Тогда иди, разбужу ближе к часу.

      – Почему не в полночь?

      – Потому что если ты опять уснёшь из-за недосыпа, лучше от этого никому не станет. Штаны пока подлатай, там есть пара лоскутов кожи, – надо же, а я уже и забыл, что у меня порезы на ногах. К счастью, порезы травы немногим больше, чем порезы от листа бумаги. Но тем не менее, воздух задувало противно.

      Я вошёл в хижину, машинально зажёг керосиновую лампу и упал на лежак. Картина ветхой комнатушки с земляным полом, потрескавшимися кирпичами и затхлым воздухом навевала на меня какое-то странное чувство, будто каждый раз, ночуя тут, я возвращался домой. От этого по груди разбредался чуть уловимый поток тепла, для которого, возможно, когда-нибудь даже существовало название.

      Пока я отдыхал и чинил штаны, Кас успел перестроить костёр, убрав все угли к центру и завалив их толстыми поленьями, чтобы уменьшить пламя. Всё-таки он был из бывалых охотников, и темноты не только не боялся, но и плевал на всех её обитателей. Хотя он и ненавидел приходящий с закатом холод, весь сжимался, как будто уменьшаясь в размерах. А потом, когда я сменял его, он будто бы через силу, цепляясь онемевшими пальцами за курок, отдавал одну винтовку и медленно уходил спать, но постоянно ворочался, ворчал, а пару раз вскакивал на ноги и буквально силой заставлял меня ложиться обратно, продолжая дежурство за меня. После этого он обычно был полностью измотан, и времени на отдых днём уходило в разы больше.

      Перед глазами плавали узоры. Очевидно, я спал недостаточно глубоко, а потому на краю сознания