Седьмое небо. Татьяна Устинова

попросил Егор, – только покороче. Я на работе еще.

      – Ну… он хамит, не учится, требует денег. С компанией связался… неподходящей. Что делать, растет без отца…

      – Он уже вырос! – проскрежетал Егор.

      – Что-о? – протянула Маргарита. – Говори погромче, Жора, я в ванне, а тут вода плещется. Мне не слышно.

      Как будто она не могла позвонить до или после ванны или хотя бы не сообщать, что она в ванне!

      «Зачем ты ее искал, юрист хренов?! Ведь сценарий известен наперед, известен до самой последней реплики! Что тебе от нее нужно?! Что за мазохизм или садизм – черт их разберет! – заставляет тебя разговаривать с ней снова и снова?!

      Как будто с ней вообще можно разговаривать!»

      – Ну и где Димку теперь искать? – спросил Егор. – Ты знаешь?

      – Ну, у друзей каких-нибудь, – сказала Маргарита задумчиво, очевидно, прикидывая, скоро ли ей понадобится педикюр или эпиляция. – Может, у девицы этой… как ее… Катя или Маша. Представляешь, он завел себе девицу! Умрешь со смеху! Такая серая, облезлая, в пятнах каких-то… Я ее однажды с ним видела. Говорят, что она учит японский язык. Жорка, ты представляешь – японский!

      Если брат дружит с «облезлой девицей в пятнах», которая учит японский язык и называется Катя или Маша, а не Лолита, значит, еще не все потеряно, пронеслось в голове у Егора.

      Почему-то эта мысль его обрадовала, хотя он уверял себя, что ему совершенно безразличны дела брата.

      – А что? – вдруг насторожилась Маргарита. – Он тебе звонил? Жаловался на меня?

      В ее голосе проскользнула озабоченность.

      Она была совершенно уверена, что Димка не пойдет к Егору, которого он ненавидел, и тот еще не скоро узнает, что она решила вопрос с Димкой самым простым способом – выставила его из дома. Сердить Егора было опасно – он мог не дать денег или дать меньше, а Маргарите как раз в этом месяце очень были нужны деньги.

      Гораздо больше денег, чем обычно.

      Неужели гаденыш кинулся плакаться Егору?! Конечно, у нее в запасе есть тяжелая артиллерия, и, когда она пальнет из главного калибра, Егор вряд ли сохранит сочувствие к Димке, но она не думала, что ей придется применить ее вот так… сразу.

      – Где ты его видел? – спросила Маргарита, придав голосу, помимо озабоченности, еще и некоторое материнское смятение. – Пусть немедленно возвращается домой! Скажи ему, Жора!..

      – Скажу! – пообещал Егор охрипшим от ненависти голосом. – Непременно скажу, Ритуля!

      – Что? – переспросила она, придя в явное замешательство.

      Она была непроходимо тупой во всем, что не имело отношения к ее личному благополучию и спокойствию. Зато она была так хороша собой и так самоуверенна, что никто не замечал ее тупости. Егор совершенно уверен, что он единственный человек, который знал, насколько она тупа.

      Даже дед думал, что она умна, с истинно мужской доверчивостью принимая за ум обычную житейскую хитрость.

      – Так он совсем ушел или на время? – спросил Егор, выдохнув сгусток ненависти, который давил ему горло. – Ты не знаешь?

      Маргарита