Седьмое небо. Татьяна Устинова

только интересами дела. Конечно, мы не придаем особого значения прискорбному инциденту с господином Долголенко, – так звали директора завода «Янтарь», – но нам не хотелось бы, чтобы пресса делала какие-то выводы до начала слушания дела в суде.

      – Вы опасаетесь, что всплывут неприятные подробности, которые смогут повредить репутации господина Кольцова?

      – Никакие подробности, связанные с господином Долголенко, Тимофею Ильичу повредить не могут, – сказал Егор мягко. – Но, согласитесь, очень неприятно, когда получаешь неожиданный удар, к которому совершенно не готов. Да еще в спину. Да еще от своих же.

      В трубке замолчали.

      Егор усмехался, рисуя в ежедневнике рожи.

      Он виртуозно умел менять тон – с самого официального на са мый задушевный. С самого грозного на самый нежный. И ни горький шоколад, ни старый французский коньяк не имели при этом никакого значения.

      – Вы… расцениваете обращение директора «Янтаря» в суд как удар в спину? – осведомился голос.

      – Никаких комментариев, – заявил Егор.

      Повисло молчание, которое Егор Шубин не собирался прерывать. Пусть молчит сколько угодно. Раз уж он вынужден был ввязаться в этот разговор, он доведет его до победного конца.

      – С вами трудно разговаривать, Егор Степанович, – неожиданно вздохнули в трубке, и Егор перестал рисовать рожи.

      Очевидно, эта Лидия Шевелева неплохая журналистка, потому что она тоже виртуозно меняла интонации, на ощупь как бы примеряясь, пытаясь установить, на что в конце концов клюнет этот сухарь, не умеющий общаться с прессой.

      – Мы выпустим пресс-релиз, – пообещал Егор, которому неожиданно надоел разговор. Он не любил, когда кто-то пытался нащупать его слабые места да еще так откровенно. – Следите за нашими сообщениями.

      – Буду следить, если больше ничего не остается. Скажите, а ваш бойкот средств массовой информации не распространяется на программу «Зеркало»?

      «А, дьявол тебя возьми! При чем здесь «Зеркало»? Я ничего не знаю ни про какое «Зеркало»!»

      – Боюсь показаться неоригинальным, – заявил Егор холодно, – но все же повторюсь – никаких комментариев.

      – Означает ли это, что бойкот все же существует, но на отдельные средства массовой информации не распространяется?

      – Это означает то, что означает, – Егор старался быть терпеливым, – никаких комментариев.

      – Ясно, – подытожили в трубке. – Вы сослужите вашему шефу плохую службу, если будете с ходу отметать журналистов, Егор Степанович.

      – Спасибо, что предупредили. – Егор захохотал, еще не донеся трубку до аппарата.

      Наверное, она услышала, как он захохотал, эта леди с голосом, похожим на теплый французский коньяк. Даже скорее всего услышала. Но, елки-палки, никто уже много лет не учил его жить и не пытался так откровенно заставить плясать под свою дудку.

      «Что происходит на свете, а? Вчера ночью я подрался у подъезда собственного дома, сегодня почему-то разговариваю с никому