Лучник. Любый мой. Книга четвертая. Юрий Сергеевич КАРАНИН

что сильно сужало шансы обороны.

      Густота деревьев по мере продвижения возрастала, что обещало как бы берег, но берег не просматривался, – и у команды возникли опасения, что недалек тот час, когда судно вдруг да застрянет среди деревьев, обрекая команду на мученическую смерть, поскольку никакого намека на твердую землю никто не видел. Да и как его увидишь, если туман становился все гуще и гуще, и только небо почему-то становилось все четче. Чужое небо, и оно не предвещало ничего хорошего.

      3

      Нет, наверное, богам не важно, какое небо над головой, да и туман не может помешать услышать шепот молитв. Весельщики – народ издревле суеверный, они, знал Воевода, еще и богов каких-то придумали, в которых больше никто не верил. Впрочем, мало, кто приобщился и к общей вере, усердно насаждаемой в последнее время. И, так или иначе, но боги их все-таки не покинули. Деревья в воде, поди ж ты, сначала разредились, а потом перед драккаром открылась чистая водная гладь. Течение, конечно, не прекратилось, но при желании гребцы могли бы управиться против него. Да и туман все чаще разрывало порывом какого-нибудь ветерка, – и это уже внушало надежду.

      В заросли, с обеих сторон окаймляющие протоку, вглядывались все, но Воевода первым увидел твердь земную. Конечно, драккар долго не мог приблизиться к берегу. Точнее, просто не мог, потому-то другого выхода, кроме как рискнуть выбраться на берег вплавь …. Среди весельщиков имелись два неплохих пловца, но, если в озере плавают кровожадные чудовища, то здесь-то им самое место.

      Делать нечего. Пришлось Воеводе самому отправляться в лазуту. Гребцы опускали глаза долу, и начали отговаривать его, но все повертывалось так, что – надо …. Драккар как раз несло мимо широкой прогалины в частоколе дерев. И, хотя у драккара и глубокая осадка, но весельщики сумели довести его настолько, что и проплыть-то оставалось – так, ростов человеческих двадцать, от силы.

      Рассчитал-то Аромей правильно, но не учел одного: когда выбрался он на берег, своего драккара не увидел, – непонятно откуда наплыл такой густой туман, что и сапоги еле-еле видно. Налетел, и улетать не метил. Конечно, поначалу поперекликались – поаукались, но голоса товарищей по несчастью почему-то начали медленно удаляться, а потом и вовсе угасли.

      Снести течением их не могло, – слабо течение-то, да и, пока перекликались, драккар как бы оставался на месте. Что же такое могло с ними случиться, что перестал их слышать.

      Аромей и в младости-то был не из робкого десятка, а, когда стал Воеводой, то о робости и речи быть не могло. Рассудительным стал – это – да, – так ить не может быть Воевода безрассудным. В ратном-то деле без головы никак нельзя, – не только за свою, а за многие головы – в ответе. А здесь озноб по спине шустро прошелся, – загулял от загривка до седалища, как хотел. Загулял и примешал к этому досаду, что, получается, бросил товарищей на распыл судьбы, ни дать ни взять – бросил.

      А и в обрат не поплывешь, – где искать драккар, неведомо. Но еще неведомей, куда