Жребий изгоев. Всеслав Чародей – 1. Виктор Некрас

стукнул в ворота, на дворе отозвались псы. Неустрой свистнул, но псы не послушали и взяли голосом ещё злее, чуя чужаков.

      Шепель оглянулся и невольно остолбенел – следом за ними двигалась целая рать, не менее двух сотен. До того впотемнях и не разглядеть было, сколько народу с Ростиславом идёт, а теперь Шепель невольно призадумался: никак, князь всю свою дружину с собой в степь привёл. Перуне вразуми, чего они такое задумали?

      А впрочем, не его это дело. Вон, Неустрой всё ещё на Ростиславичей исподлобья глядит, особо на Вышату. А ведь тот, пожалуй, не менее чем самого князя Ростислава пестун… или старшой дружины княжьей.

      В груди у Шепеля защемило – ох, как хотелось сейчас в седло, да меч в руки. И скакать вместе с княжьими воями по степи… хоть до самой Тьмуторокани!

      Мелькнула какая-то неясная догадка, только Шепель так и не понял, какая. Словно бы что-то Перунова воля хотела им подсказать…

      Со двора, меж тем, послышался отцов голос:

      – Кто там?! Неустрой, ты, что ли?

      – Не только, – угрюмо буркнул брат, косясь на воев. – Гостей тебе привёл, отче.

      – Что ещё за гости? – отец подошёл к воротам с жагрой в руке. Тусклое пламя рвалось на ветру, разгоняя сумерки, тени плясали по воротам.

      – Гой еси, хозяин, – князь подъехал к воротам вплотную.

      Отец поднял голову, глянул князю в лицо, светя жагрой, и отпрянул. Шепелю даже показалось – сейчас зачурается.

      – Ты чего, хозяин? – князь тоже удивился.

      – К… княже? – справился, наконец, с собой Керкун. – Мстислав Владимирич?

      Неустрой глядел на них с раскрытым ртом.

      – Не Мстислав, – поправил волынский князь, странно усмехаясь. – Ростиславом меня кличут. А вот что Владимирич – это верно.

      Пахло одуряюще вкусно, и князь Ростислав невольно сглотнул слюну.

      Вымоченная и жареная на углях дичина, тушёная в конопляном масле капуста, разваренная каша из дроблёной пшеницы, свежеиспечённый ржаной хлеб, уха из речной рыбы, варёные с укропом раки, долблёный жбан с пивом, чашки с маслом и сметаной, жбан кваса, молоко и яблочный взвар, мёд диких пчёл в плошках.

      Хозяйка разлила мужикам по чашам пиво и повела рукой, приглашая гостей к выти.

      – А я-то… – Керкун смеялся беззвучно, весело щурясь. – А я-то, княже, грешным делом, подумал, что князь Мстислав Владимирич воскрес, чуть не зачурался непутём. Больно уж вы похожи…

      – Да… – задумчиво обронил князь. – Мне тоже говорили про то… Многие говорили… Знал, князя-то?

      – А чего же, – Керкун отсмеялся. – И знал. Сколько лет-то минуло с того, как он на Чернигов от нас ушёл? Сорок?

      – Ну да, – князь кивнул. – Сорок и есть. А то и поболе.

      – Ну так вот, – Керкун улыбался чему-то далёкому или давно минувшему. – С ним и я шёл тогда. И при Листвене я тоже бился против деда твоего, против варягов да новогородцев.

      Лицо Вышаты при последних словах Керкуна чуть изменилось, он глянул на хозяина внимательнее.

      – А эвон,