Табакерка Робеспьера. Наталья Александрова

всех раздражает ее кипучая деятельность. И, хоть она решила ничего не объяснять и, по обычаю, промолчала, Светка тут же завелась:

      – Молчишь? Боишься Анне поперек слово сказать? Думаешь, если будешь ей подпевать во всем, она за тебя перед шефом словечко замолвит? Они ведь друзья старые...

      – А мне что за дело до их отношений? – Вероника недоуменно пожала плечами.

      – Да? – Светка ехидно прищурилась. – Думаешь, мы все слепые? Никто ничего не видит?

      – Уж ты-то точно видишь только то, что хочешь, – буркнула Вероника. – И вообще, тебе работать не надо? Тогда иди, стихи сочиняй поздравительные...

      – Ты не командуй! – снова визгливо заорала Светка.

      – Да отвали ты! – рявкнула Вероника, которой стало невмоготу такое терпеть.

      Светка удивилась и ушла, а Вероника задумалась.

      Что с ней происходит? Отчего она так грубо разговаривает? Конечно, Светка Соколова давно нарывается, но Вероника-то всегда держала себя в руках. Не на рынке работает, вокруг – приличные люди, опять же с заказчиками нужно быть вежливой. Все это – из-за Светкиных грубых намеков, в которых, надо сказать, нет ни слова правды. А может, есть?

      Шеф Михаил Юрьевич ей нравится, это верно. Какой он яркий, талантливый! И красивый... Но Веронике все же не пятнадцать лет, на вещи надо смотреть реально, здраво. Разве пара ему она – унылая, сутулая пожарная каланча? Верста коломенская. Жирафа долговязая. Тетя, достань воробушка!

      Ничего в ней нет примечательного, как человек – она неинтересна, и внешность тоже так себе... В общем, у нее и в мыслях нету ничего такого. И оправдываться перед Светкой ей не в чем.

      – Девушка, может, вы обратите наконец на меня внимание? – послышался рассерженный голос клиента.

      Оказывается, он давно уже топтался перед стойкой.

      – Извините. – Вероника улыбнулась, забирая у него квитанцию.

      На фотографиях был он сам – толстый, неопрятный, но довольный. И такая же толстая жена, тоже весьма довольная. Умеют же некоторые люди получать от жизни радость!

      Антон подошел к двери Загряжского, позвонил.

      Замок щелкнул, дверь распахнулась. Напротив нее в кресле на колесах сидел Леонид Романович.

      Представительный, даже красивый в свои без малого семьдесят, с длинным выразительным лицом, иссеченным глубокими морщинами, обрамленным слегка вьющимися серебряными волосами. Лицо аристократа, лицо сильного, волевого человека. Вынужденная беспомощность явно тяготила его. Две недели назад Загряжский попал в ДТП, остался жив, но сложный перелом ноги лишил его возможности самостоятельно передвигаться.

      – Ну что, Антон? – проговорил Леонид Романович с нетерпением. – Где она?

      И только тут он заметил пластырь на голове соседа, ссадины и царапины на его лице.

      – Что с вами случилось? – забеспокоился Загряжский, отъехал назад, пропуская Антона в прихожую. – Да заходите же! Вы что – попали в аварию? Заходите, присядьте, вам, наверное, тяжело стоять?

      – Да нет, ничего... – смущенно