Танцы Близнецов. Пётр Таращенко

коньячной бутылки, которой умело орудовал Карагодин.

      – Мне совсем чуть-чуть, – сказал Коннери, – просто почувствовать вкус молодости. А вы?

      – Момент, – Карагодин вернулся на место. Танечка проворно присела рядом. Карагодин выстроил аэрофлотские стаканчики на столик, в один пролёт наполнил их точно на треть, передал Савойскому и секретарю-референту. Поднял свой.

      – Мы сейчас на высоте 10 000 метров над землёй. И это обязывает… – он сделал хитрые глаза, – выпить за наше знакомство немедленно и до дна! Прозит!

      – Прозит! – поддержал Савойский.

      – Прозит! – улыбнулась Танечка.

      Не надо было суетиться!

      Соседи приветственно подняли стаканчики, и все дружно выпили.

      Завязалась вполне светская беседа. Новые знакомые, будучи свидетелями строгих разговоров со стюардессой, поинтересовались, что за миссия такая у делегатов. Карагодин дал краткие, но внушительные пояснения. Те уважительно кивали в такт коротким периодам Карагодина.

      – Вот такие пироги, – неожиданно сказал Савойский, и все засмеялись.

      Дама в шиншиллах оказалась Фаиной, супругой Коннери, а сам Коннери – Аркадием Львовичем, владельцем супермаркета в Каире.

      «Какие любезные люди, – умилился Карагодин, – какие скромные!»

      Беседа прекратилась самым естественным образом: прикатили коляску с разнообразной снедью. Под аэрофлотовские наборы с ветчиной и красной рыбой пошло красное винцо.

      Не успели разделаться с едой – новая тележка. Чай, кофе, плюшки-круассаны.

      – Я не хочу ни чая, ни кофе, – сказал Савойский, отвалился на спинку кресла и смежил глаза.

      – И я… ничего не хочу, – присоединилась Танечка.

      – А я – кофейку, – сказал Карагодин.

      Стюард поставил на край стола, напротив Танечки, которая сидела у прохода, подносик, на него чашку и в эту чашку пустил из никелированного кофейника дымящуюся струю.

      Танечка тут же подносик подхватила и, уже вжившись в положение секретаря, стала разворачиваться в сторону Карагодина. Стюард толкнул коляску по маршруту вдоль прохода, чайники-кофейники неожиданно громко звякнули, Танечка повернулась на этот звук и…

      Карагодин инстинктивно отпрянул назад и даже подобрал ноги, но поздно: чашка опрокинулась, и огненный кофе выплеснулся на правую ступню, ничем не защищённую, так как, желая дать отдых ногам, во время трапезы он под столом новые туфли снял.

      – Господи, – выдохнула Танечка.

      Карагодин, превозмогая боль, улыбнулся незадачливой референтше кривой улыбкой.

      – Ерунда, не бери в голову, – неожиданно переходя на «ты», сказал он. И стал промокать носком левой ноги ошпаренную правую. Боль как-то незаметно рассосалась.

      Танечка прихватила предплечье соседа.

      – Господи, какая же я росомаха… какая дура! Очень болит?

      Карагодин, частично преодолевший болевой шок, прикрыл ладонью Танечкину лапку и ощутил себя настоящим мачо, которому всё нипочём.

      – Во-первых,