Четыре всадника раздора. Татьяна Полякова

мой прекрасный рыцарь, – засмеялась я, успев привыкнуть к его великосветским манерам.

      – Как я рад вновь вас видеть. Признаться, ваш отъезд очень меня огорчил. Хозяин пытался меня утешить, заверяя, что вы непременно вернетесь, но в моем возрасте даже недолгая разлука пугает. Кто знает, сколько мне отпущено. Чаю?

      – С удовольствием.

      Мы прошли в закуток, где Василий Кузьмич оборудовал нечто вроде кабинета.

      Направляясь туда, я успела заприметить двух постоянных посетителей (местного краеведа и преподавателя истории из школы по соседству) и трех незнакомцев. Одному было лет двадцать, другому около пятидесяти, третьей была молодая женщина, она оглядывалась едва ли не с испугом.

      В торговом зале были не только книги. На стенах картины, судя по всему, старые, в шкафах то, что Бергман в шутку называл всяким хламом, от астролябий и древних карт до макетов парусников. Страстью Максимильяна были старинные книги об игральных картах, но они хранились не здесь, а в его кабинете.

      – Сегодня у вас многолюдно, – сказала я, устраиваясь за столом.

      – Да. Слава богу, люди продолжают испытывать почтение к книгам.

      – Женщина выглядит слегка растерянной.

      – Раньше она была колдуньей, – разливая чай, весело сказал Василий Кузьмич. – Но все забыла, а глубинная память не дает ей покоя.

      – Глубинная память?

      – Да. Память о наших прошлых воплощениях.

      – Вот как?

      – Когда-то с бедняжкой обошлись очень сурово. Сожгли заживо после пыток. Смерть могла бы стать для нее избавлением, если б сама по себе не была столь ужасна. Вот она и заблокировала воспоминания. Они рвутся наружу и не дают ей покоя.

      – Очень интересно. И как вы все это узнали? Если память ее заблокирована!

      – Когда она пришла во второй раз, здесь был хозяин. Он и увидел.

      – А на ее казни он, случайно, не присутствовал? – съязвила я, по привычке начиная злиться на Бергмана за его выкрутасы. – Помните, я как-то сказала: Максимильяну в Средние века была прямая дорога на костер, а вы ответили, что из него получился бы лучший охотник на ведьм, то есть инквизитор.

      – Помню, как же, – засмеялся Василий Кузьмич. – Кстати, возможно, вы и правы. Я о присутствии хозяина на казни. Увидев его здесь, бедняжка упала в обморок. Хотели вызвать «Скорую», но обошлись нашатырем.

      – Вы серьезно?

      – Разве шутят такими вещами? С тех пор она приходит ежедневно.

      – Он помог ей вспомнить? – спросила я уже серьезно.

      – Нет, – вздохнул Василий Кузьмич. – И я не знаю причину, по которой он этого не сделал. Но посещать магазин разрешил.

      – Бедная женщина, – сказала я, сама толком не зная, что имею в виду.

      Если бы Бергман предложил ей помощь, у меня был бы повод обвинить его в том, что он морочит женщине голову. Но если без этого обошлось, то повода нет. Но стоило мне вспомнить, с каким лицом она смотрела по сторонам, там, в зале, и тут же хотелось обвинить Бергмана в бессердечии.

      «Все