Колыбель за дверью. Игорь Ташин

плотно пойдут, к вечеру даже очередь будет.

      – А что читаете сейчас?

      – Я не оригинален. Короля Лира пытаюсь переосмыслить в очередной раз. «Плохие, стало быть, не так уж плохи, когда есть хуже. Кто не хуже всех, ещё хорош», – процитировал Картузов.

      – Хороший вы, Максим, человек, – серьёзно сказала Наташа. – Я думаю так, правда.

      Максим смутился и понял, что краснеет. Он всегда очень неловко себя чувствовал, если его начинали хвалить. А Наташин лёгкий акцент, слегка протяжный говор и такие милые огрехи расстановки слов в предложениях, приводили его в волнение, и сердце начинало чаще биться, напоминая о своём присутствии.

      – Вы меня плохо знаете, Наташа. У меня много недостатков, с которыми даже самому мириться сложно.

      – А вы не миритесь. Вы прячьте их в шкаф, а потом на помойку! – рассмеялась Наташа.

      – А ведь вы правы, – задумчиво отвечал Картузов. – Там им самое место. На помойке в мусорном контейнере.

      – Вот видите, Максим, как решение найти просто. Главное – желание. Вы расскажите о себе немного, да?

      Картузов, тем временем, разлил заварившийся чай и они сели с Наташей за столик друг против друга. Ему стало удивительно хорошо рядом с этой девушкой, как не было уже давным-давно. Она была очень непосредственна, не пыталась кокетничать, «казаться» и «выглядеть», а просто вела себя естественно, как дышала, и от этого веяло старым добрым другом.

      – Да жизнь моя обычна, тривиальна и скучна, если хотите. Пошёл по папиному пути – окончил ЛГУ и стал словесником. Преподавал в школе. Потом, в силу обстоятельств, из школы ушёл, а тут и плоды перестройки дозрели: страна распалась, пришла другая формация, для которой люди – мусор. Хваткие рвут своё, а я стою в стороне и наблюдаю.

      – Говорите вы ёмко, Максим, но слова не вытянешь из вас! – улыбнулась Наташа. – А жена ваша кто? Тоже, учитель?

      Картузову стало неуютно. Воспоминания опыта своей семейной жизни всегда вызывали у него досаду.

      – Жена… была учительницей, да. Через год ушла к другому. Вторая жена – врач – студентка; как выяснилось, ей нужна была лишь прописка в Ленинграде и площадь. Тоже полтора года и финал: получила распределение в ленинградскую поликлинику и пошла своей дорогой. И, наконец, была жена-проводница: с ней мы мало понимали друг друга – как она случилась моей женой, понять не дано. Проводница, через год покинула, немного обескровив. Вот таково моё резюме в браке, Наташа. На трёх жён три с половиной года семейного стажа, – пошутил Максим. – Сейчас один. Ребёнком жёны меня одарить не сподобились. Папа умер, а маму я не знал совсем – видно это проклятье рода такое, что от наших мужчин жёны уходят.

      Картузов сам не ожидал от себя подобной откровенности. Мог бы просто отшутиться или обойти вопрос, сказав – «да, учительница, как вы догадались?», что, по сути, не было бы ложью. Однако Наташе он не мог так ответить. Вот не мог и всё тут, без всяких психоанализов.

      – Вы простите, Максим, я не предполагала, что всё так печально,.. в жизнь вашу полезла… – Наташа сочувственно