Люби навсегда. Юрий Окунев

Апрель. Сулит премьеры Май.

      Спеши. И каждый день считай своей победой.

      Я фильмы прозевал. Я медленней живу.

      Коротких встреч с тобой листаю я страницы.

      Тебе не до меня. Бреду через Москву

      И верю: о тебе опять мне сон приснится.

      Ты дома, иль в гостях, иль снова входишь в зал,

      Где через пять минут угаснут искры люстры.

      …А то, что я вчера тебе не досказал, —

      Ведь это только жизнь… а ты живешь искусством.

      Но будет час, когда сквозь призрачный экран,

      Сквозь зыбкость миражей

                                            изображенной страсти

      Проступят раны строк, проступят строки ран.

      Последней в этот раз ты не досмотришь части.

      И осенит тебя «помилуй и спаси»!..

      Но в страшный миг, когда такое произносят,

      Троллейбусы полны и не найдешь такси.

      Трамвай, хотя б трамвай!.. Но где-то черти носят!

      Не новый вариант. Он был во все века.

      – Что я наделала!.. —

                                 …И, если ехать прямо,

      В ловушку попадешь наверняка:

      Ворота раскрывает мелодрама.

      …Но мы затормозим на всем скаку.

      И смерть мою опередим минуты на три.

      Не кайся. Не вгоняй себя в тоску.

      Не суетись. Сиди себе в театре…

      «…Она обманула. А я простоял под дождем…»

      …Она обманула. А я простоял под дождем…

      Влюбленные люди, чего мы от женщины ждем?

      Едва лишь узнает, что кто-то надежно влюблен,

      И чуткость срывается с рельсов, летит под уклон.

      И дружеской ласки легко обрывается нить.

      Уже не захочет в обещанный срок позвонить.

      Хоть взвой по-собачьи,

                                    хоть по-человечьи заплачь,

      Но в ней просыпается средневековый палач.

      И знает она, что нельзя так, нельзя так, нельзя.

      И чуткость придет на секунду,

                                              всем зверствам грозя.

      Но только заслышит,

                          как молит мужской наш народ, —

      Презрительно взглянет,

                                    холодным ехидством убьет.

      Что хочешь – разбейся,

                                    состарься иль даже умри, —

      Но с нею, как нищий восторженный, не говори.

      Собрат по мученьям,

                                 влюбленный родной человек!

      Любви не поможет грядущий

                                                  сверхатомный век.

      Хоть женская воля врезается в космос уже,

      Орудия пытки у женщины те же в душе,

      Что были в ходу у далеких, забытых эпох…

      И женскую душу ничто не застигнет врасплох.

      Она не предаст первобытное дело свое,

      Страдаю, но славлю величие пыток ее!

      «Пересмотру закон не подвержен…»

      Пересмотру закон не подвержен,

      Он