Смута. Андрей Зайцев

такого быть! – возмутился Григорий. – Не поверю я!

      Сам того не заметив, купец вдруг начал говорить словами своей жены. Уж больно невероятным казалось все происходящее.

      – Ты не поверишь – царевы слуги поверят, – убежденно возразил ему Анисим. – У Малюты руки длинные, когти острые. До каждого дотянется.

      – Авось пронесет!

      Григорий знал, что вроде Малюта ранен. Но о том, что рассказал ему Лактион, – промолчал. Если Анисим узнает больше того, что знают сейчас все новгородцы, это может обернуться еще большей бедой. Григорий не хотел рисковать. Русский народ терпелив. И каждый надеялся, что несчастье обойдет его стороной. Была мысль: найдут изменников. А остальные в живых останутся.

      – Дай-то бог!

      Но не пронесло.

      Уже на следующий день, к вечеру, узнал Григорий, что Анисим исчез. Что, как? Никто ничего не знал. Во всяком случае, ходил слух, что он пропал и больше не появлялся. А именно так и происходило со всеми, кого выбирали царские палачи. Опричники опечатывали дома знатных новгородцев.

      «Неужто и мой черед настал?» – подумал Григорий, перекрестившись.

      В этом бедламе нельзя было угадать, кого коснется безумие, а кого милует.

      Утром на тихой улочке, где лежали сугробы грязного снега, объявился всадник в красном кафтане. Сбоку его седла были приторочены метла и собачья голова. Этот знак царских опричников означал для каждого свое.

      Для царя и его доверенных лиц – это был знак преданности. Для других же знак смерти.

      Кто-то увидел его издалека и скрылся из глаз. Все дворы вокруг будто вымерли.

      Увидел его и Григорий.

      Несмотря на просьбы жены, вышел он из дома поглядеть на город, в котором, ожидая своего часа, затаилась смерть. И хмурое небо, с утра сыпавшее мелким снежком, казалось предвестником чего-то ужасного, необъяснимого по человеческим меркам.

      И вот он, всадник. Было в его позе что-то выжидающее. То ли он размышлял, осадив коня, то ли ждал кого. Григорий внимательно наблюдал за ним. Но вскоре все разрешилось.

      К всаднику присоединилось еще пятеро, все вооружены. Григорий следил за ними, боясь оторвать взор.

      Стрельцы шли по улице, миновали один двор, второй. Ближе, ближе…

      Тут Григорий опомнился. Феня! Ее спасать надо!

      Он быстро пошел к своему двору, но вдруг услышал окрик:

      – Эй, стой!

      Григорий обернулся. Всадник, направив коня рысью, догнал его. Нахмурившись, оглядел прохожего человека, словно что-то прикидывая в уме.

      – Где тут дом купца Лебедева?

      – А зачем он нужен?

      – Ты, холоп, говори, что спрашивают! – крикнул всадник, замахнувшись плеткой. – Не то – гляди!

      – Да какой я тебе холоп, пес безродный? – взъярился Григорий, хватая коня под уздцы.

      Собачья голова, висевшая на конском боку, выглядела устрашающе.

      В этом была какая-то скрытая усмешка. Но Григорию теперь было все равно.

      – Так ты, изменщик, сейчас поплатишься!

      Всадник было выхватил саблю,