Люди и куклы (сборник). Василий Ливанов

мамиными руками.

      На столике в купе появился чай и брикетики сахара в синих обертках.

      Фалеев сунул короткую руку в задний карман брюк и поставил на столик плоскую стеклянную фляжку.

      – Финь-шампань не по мне, – заявил Фалеев. – Это вот мужской напиток. Как-никак у меня сегодня день рождения.

      – Однако без закуски… – Василий Васильевич смотрел на коньячную флягу с сомнением.

      – У меня есть! – закричал Петя, поспешно высвобождая из сумки кулек со сдобами. – Мама напекла…

      – Опять удача. – Фалеев по-хозяйски заглянул в пакет. – Ваша мама – просто чудо!

      – Она у меня ничего, – сказал Петя голосом еще более низким, чем у Бучинского. – Всегда мне что-нибудь даст… на съемку. – И Петя задохнулся.

      Фалеев скручивал металлическую пробку уверенной рукой.

      – Вы снимаетесь в кино?

      – Да, на «Ленфильме», – отдышавшись, отвечал Петя уже своим голосом, стараясь не спешить. – Играю солдата. Новобранца. Главная роль.

      – У кого?

      Петя назвал режиссера.

      – А-а-а…

      Пробка никак не давалась.

      – Я в прошлом году окончил училище при Нашем театре, – заторопился Петя. – И был принят в театр. Но ничего там за целый год не сыграл. Ничего.

      – Как, совсем ничего? – спросил Бучинский.

      – Нет, кое-что. Играл труп.

      – Кого?!

      – Роль трупа. Труп сына героини. Мама два раза ходила смотреть. Честное слово!

      Фалеев фыркнул по-кошачьи и повалился на Василия Васильевича, который, прикрыв лицо широкой своей ладонью, затрясся в беззвучном смехе.

      – Не верите? – заволновался Петя. – Меня выносили на куске холстины четыре актера. Но после они подали жалобу в дирекцию, чтобы труп заменили. Он, то есть я, тяжелый, а они все пожилые.

      Фалеев перестал крутить пробку и уставился в Петино пылающее румянцем лицо округлившимися веселыми глазками.

      – Пощадите, голубчик, – рыдающим басом попросил Василий Васильевич.

      – Нет, правда! Одноактная пьеса Брехта…

      – Хватит! – простонал Фалеев. Он поднялся и крепко растер ладонями багровое свое лицо. – Как вас зовут?

      – Петр Артемьевич! – объявил Бучинский.

      – Баташов, – добавил Петя.

      – Вам надо в комедиях играть. – Фалеев свернул пробку.

      – Мне в чай, немного, – подсказал Василий Васильевич, когда Фалеев разливал коньяк.

      – Поздравляю вас обоих с моим днем рождения.

      Пете уже приходилось пить коньяк, но маленькой рюмочкой. А здесь золотистая плотная жидкость слегка подрагивала в тонком стекле, наполняя стакан почти до половины.

      «Держись, Баташов», – сам себе приказал Петя и, чокнувшись со своими спутниками, разом опрокинул коньяк в широко открытый рот.

      – Ну кто же так коньяк пьет, молодой человек! – услышал Петя укоризненный бас Бучинского. – Это же благородный напиток, его муссировать надо. – Василий Васильевич выставил вперед губы и задвигал худыми