Люди и куклы (сборник). Василий Ливанов

кто шоколад увел, господа? – допытывался Фалеев. – Было же три плитки.

      – Шоколад съела Ася! – выкрикнул Пороховщиков.

      – Боже мой, – вздохнула Ася.

      Пороховщиков вдруг выхватил стакан у молчаливого мужчины в очках, вытянул вперед обе руки и так замер, закрыв глаза. Все стихли и с веселым удивлением смотрели на него.

      – За Асю!.. – сказал Пороховщиков, не открывая глаз. – За Асю, которую я очень люблю. – И выпил оба стакана один за другим.

      – Браво! – сказал Фалеев.

      Блондинка визгливо смеялась.

      – Это лучшая ваша шутка, Пороховщиков, – грустно произнесла Ася. – Лучшая ваша шутка. Самая лучшая. Поздравляю.

      «Нет, и это не она, – подумал Петя про Асю. – Ее тут вообще нет».

      Из-за Асиного плеча возникло испуганное лицо проводницы.

      – Ну что ж вы, товарищи, радио не слышите?

      Гости Фалеева неловко затолкались в купе.

      – Где моя сумочка, Лизон? Сумочка моя где? – верещала блондинка.

      – Отправляем!!! – донесся отчаянный крик проводницы.

      Компания затопотала по вагону.

      Фалеев раздвинул желтые занавески – и вот они, провожающие, в раме окна, как на групповом снимке.

      Поезд дернулся, и гости стали уплывать за раму, что-то крича и размахивая руками. Одна Лизон некоторое время еще бежала по перрону, посылая воздушные поцелуи. Но вскоре и она отстала.

      Состав набирал ход. Фалеев поправил занавеску и сел рядом с Василием Васильевичем.

      – Вот за границей, – сказал Фалеев, – все экспрессы идут абсолютно бесшумно. А у нас… Такое впечатление, что под вагон пустое ведро подвешивают, как под телегу.

      Василий Васильевич усмехнулся.

      – Нет, серьезно. Вы послушайте! – и Фалеев выставил перед соседями крепкий указательный палец, требуя тишины.

      Под вагоном что-то утробно погромыхивало.

      – Действительно, похоже, – согласился Василий Васильевич.

      – Нет, очень, очень похоже на ведро, – горячо поддержал Фалеева Петя. – Я раньше не замечал.

      – А ведь мы с вами знакомы, – Фалеев в упор разглядывал Василия Васильевича. – Вы Бучинский?

      – Совершенно верно.

      – Вы меня должны вспомнить: Максим Фалеев. Я был на режиссерской практике у… – Фалеев назвал фамилию маститого кинорежиссера. – Фильм «Битва». Вы тогда ставили там конные стычки.

      Густые пегие брови старика взлетели на лоб, затем спрыгнули к длинной переносице, стянув лоб глубокой поперечной морщиной, и медленно расползлись по местам.

      – Кажется, припоминаю, – прогудел Василий Васильевич. – Очень приятно. – И протянул Фалееву большую белую руку, которую тот быстро схватил и с усилием тиснул короткими крепкими пальцами.

      – И мне приятно. Вы на меня тогда сильное впечатление произвели. В седле сидите как бог. Простите… э-э…

      – Василий Васильевич, – ревниво подсказал Петя.

      – …а сколько вам лет? – ловко обойдя Петину подсказку, спросил Фалеев.

      – С вашего позволения, семьдесят шесть.

      Фалеев присвистнул