О состояниях сознания. Опыт историософии русской жизни. Сергей Магид

времени Тацита в этих местах начала складываться древнегерманская вельбаркская культура. Значит сведения его информаторов были невероятно точны.

      Затем Тацит отметил свионов (скандинавов) и эстиев, обитавших на «правом побережье Свебского моря» (Балтики). Под «эстиями» Тацита следует понимать не предков эстонцев, а племена западных прабалтов, специализировавшихся на сборе янтаря в районах балтийского побережья. «Hic Suebiae finis» – «Здесь конец Свебии», считает Тацит. И тем более конец Германии. Но «Германия-Свебия» Тацита это, собственно, и есть Европа (средняя и северная), которая тогда уже кончалась на границе прибалтийских племен, т. е. там же, где она кончается и сейчас.

      Что касается границы Германии (т. е. Средней Европы) с Дакией (современной Румынией) и Сарматией (современной Северо-Западной и Центральной Украиной), то «Germania omnis a Sarmatis Dacisque mutuo metu… separator…» – «Вся Германия отделена от Сарматии и Дакии ВЗАИМНЫМ СТРАХОМ…»

      Действительно, от Западного Буга и вплоть до Поднепровья, т. е. в гигантском квадрате, приблизительно, между Барановичами на севере, Житомиром на юге, Гомелем на востоке и Брестом на западе, простирается странная зона относительной АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ПУСТОТЫ. Здесь почти нет ни могильников, ни городищ, ни денежных кладов, ни многослойных свалок, характерных для первобытных поселений. Нет почти никаких культурных памятников прошлых времен. Зато до сих пор есть бескрайние леса и бездонные болота.

      Тацит: «Здесь конец Свебии. Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, не знаю…» Из этих слов ясно, что между германцами и сарматами, «взаимно боящимися» друг друга, между «концом Свебии» и началом Сарматии, живет, оказывается, еще множество разного народа – певкины, венеды, фенны, и некоторые из них вообще непонятно кто, то ли германцы, то ли сарматы, то ли ни те и ни другие.

      «…Певкины», продолжает Тацит свой отчет, «которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев… Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов…»

      Если певкины (бастарны) и сарматы заключают между собой смешанные браки, значит между ними «взаимной боязни» почему-то нет.

      В свою очередь, «…венеды переняли многое из их [бастарнов] нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами».

      Раз «венеды переняли» многое из нравов бастарнов, т. е. многое из их образа жизни, их традиций, стереотипов их поведения, а значит стереотипов менталитета, стало быть, чем-то эти «нравы» были венедам близки и для них приемлемы. Значит между венедами и бастарнами существовали какие-то точки соприкосновения, какие-то общие культурные основания. Какие же? При этом надо вспомнить, что в современной археологической науке бастарны (носители зарубинецкой культуры, III в. до н. э. – II в. н. э.) считаются народом «между кельтами и германцами» (М.Б. Щукин) или просто кельтизированными германцами.

      Вот и Тацит делает тот же вывод: «их