Знай обо мне все. Евгений Кулькин

А они у нее, кажется, плакали даже тогда, когда она смеялась.

      Видимо, именно выплакала своим бесслезьем мне тетка другую работу. Пришел я утром, чтобы ехать с сортоиспытателями на их деляны, а мне агроном Гуркин говорит: «Тебе наряд даден»

      А я его вопросом огорошиваю: «Сарафан из миткаля?»

      Не понял он моего юмора и сказал: «Ты у меня еще поматерись. Понаехали тут…»

      Так я попал на прицепы.

      Не знала, видимо, милая тетя, что хрен редьки не слаже. Если на сортоиспытательном участке я уставал до горечи во рту, но мог спокойно спать целую ночь. То на прицепах – была двухсменка. Одну пятидневку – в день, другую – в ночь. Начал я с ночи.

      Тракторишка нам с Фенькой Гориной достался старенький. Звали его «СТЗ-НАТИ». Что за «нати», я и сейчас не знаю. Но звали все его почти матерно: «Мать-верти». Крутить его во время заводки, было, наверно, не легче, чем сам «ЧТЗ». А чуть на взлобок если гон пошел, он задыхается точь-в-точь, как человек, которому уж какой день нет мочи. Так, помнится, задыхалась Мишки Купы бабка-упокойница.

      Мишка у меня так и не идет из головы. Все время думаю, куда он тогда делся?

      Трактористка же моя Фенька Горина, хотя и была девкой в справе, все вроде бы при ней. А вот голоса – не имела. То ли когда холодного в жару хватила, то ли по какой другой причине, только исчез у нее голос. Один хрип остался. А девка она была, повторяю, даже очень видная. Насколько я в ту пору мог судить о женских достоинствах.

      «Прицепщиком когда работал?» – опалила она мне ухо своим дыханием.

      «Не! – говорю и добавляю почему-то громко, словно Фенька глухая: – Но не боги с чертями в поддавки играют».

      Эту поговорку я, конечно же, умыкнул у Савелия Кузьмича. Кстати, и о нем я думаю частенько, особенно по ночам, когда почему-либо не спится. Вот был человек! Всю жизнь всей улицей его «контриком» считали, правдолюбцем по части поорать о наших разных недостатках и упущениях. А вишь, как припекло, он живо разобрался, с какой стороны «у печки дымоход».

      «Ну раз ты все могешь, – тем временем прохрипела мне Фенька, – то иди чистик поточи».

      У меня аж уши обвяли. А что такое – «чистик»?

      Взял я какую попадя железку, походил с нею вокруг будки, прихожу, говорю: «Готово!»

      А она мне: «Так он у меня в руках!»

      Гляжу, она на какую-то палочку подгрудьем уперлась, на конце которой маленькая лопаточка насажена.

      Так вот что такое чистик! Как я сразу не догадался? Ведь я же отлично видел, как она им землю липучую с лемехов сдирала. А вот не взял сразу «голову меж пяток», оттого, считай, с первых же «прицепочных» шагов опрофанился.

      А потом мы стали заводить свой «натик». Фенька выхрипывала какие-то непонятные мне слова и, отчаянно мотая челкой, выбившейся из-под косынки, крутила. Я же, запалив зажигалкой прошлогоднюю солому, степенно покуривал себе и неторопливо сплевывал в огонь.

      Потом она вдруг, уронив голову на капот, стала биться лицом обо все, что попало.

      Я подлетел к ней, схватил сзади, оттащил от трактора.

      «Ты что, – говорю, – красивше Палашки хочешь стать?»

      Палашка –