Мрак тени смертной. Сергей Синякин

скромным сотрудником отдела «11-112». Фон Мильденштейн вложил в него много, он мог гордиться своим учеником, поднявшимся до возможных вершин германской иерархической лестницы. Совсем не даром Эйхман считался сейчас специалистом по еврейскому вопросу и сионизму. Он настолько изучил свой предмет, что в Главном управлении СД ходили слухи, что он родился в семье палестинского немца и лишь недавно переселился в Германию. На самом деле Адольф знал Палестину лишь по книгам и рассказам агентуры, он родился в Золингене и долгое время жил в Верхней Австрии, откуда и прибыл в Берлин с одобрения другого австрийца – Эрнста Кальтенбруннера.

      Полкес с интересом рассматривал старого знакомого. В черных глазах еврея не было страха, в них жило нетерпеливое любопытство и желание понять, как сильно изменился Эйхман.

      Они встретились в небольшом и уютном швейцарском ресторанчике на берегу Женевского озера. Полкес представил Эйхману человека, из-за которого он приехал в небезопасную Европу из Иерусалима.

      Эйхман в свою очередь с интересом разглядывал сидящего напротив человека.

      – Доктор Рудольф Кастнер, – представил его Полкес.

      Даже на первый взгляд этот человек произвел на Эйхмана впечатление. Высокий, поджарый, с внимательным ледяным взглядом, доктор Кастнер кивнул.

      – Рад познакомиться, – сказал он. – Надеюсь, вам нравится этот ресторанчик? Самое спокойное и уютное место в этом сонном царстве.

      Пока официант сервировал стол, беседа велась на нейтральные темы – о правительстве Виши и поведении Де Голля, этого французского верзилы, возглавившего бежавшую из Франции армию «лягушатников». Поговорили о снабжении Берлина и урожае года. Доктор Кастнер курил ароматные сигареты, доставая их из серебряного портсигара и прикуривая от серебряной зажигалки. Вел он себя непринужденно и хладнокровно, словно беседовал с коллегой, а не эсэсовским чиновником, от которого зависела судьба евреев, оставшихся на оккупированных территориях.

      Его лоск и выдержка изумляли Эйхмана.

      – У вас изумительная выдержка, – заметил он. – Вы могли бы стать идеальным гестаповским офицером, доктор.

      Кастнер еле заметно усмехнулся и, прежде чем ответить, сделал ленивую затяжку.

      – Я уполномочен руководством сионистского движения вести эти переговоры, – сказал он. – Полкнес посвятил вас в детали?

      – В общих чертах, – сказал он, умышленно оставляя инициативу собеседнику.

      – Нас беспокоит судьба многих евреев, которые пока еще находятся в Венгрии, – сказал Кастнер. – Не скрою, там находится много лиц, которых мы хотели бы видеть в Палестине.

      Эйхман покачал головой.

      – Наши руководители смотрят на эти вещи иначе, – сказал он.

      – Фюрер дал указание решить еврейский вопрос до конца сорок третьего года. Вы сами знаете, что это значит.

      Кастнер внимательно посмотрел ему в глаза и спокойно стряхнул пепел в пепельницу.

      – Разумеется, –