В той стране. Борис Екимов

самому сюда влезть, к этой рахманке, в мужья!

      – Ты, бабка, умом рухнулась? У меня – жена, дети.

      – А у вас адат такой: жену ли, свекровь – под яры, чтоб не мешали. И венчаться кобелиной свадьбой!

      – Бабка, не плети! – Лицо Михаила загорелось алой кровью. – Не плети чего не знаешь!

      Выбежала из ворот Ольга с водой, сунула ковшик в руки Василисы. И кинулась на Чайнуху:

      – Ты чего устава читаешь?! Кто тебя к моему базу звал?!

      – Ты меня не гони! – взбеленилась Чайнуха. – Я тебе не свекровь! Это ты свекровь, какая тебя всю жизнь в сип целовала… Как кошонка со двора!

      – Смертную одежу наземь кинула! – поддержала ее Василиса. – Чтобы твои руки отсохли!

      – Не кидала я! Лишь отдала!

      – Грех, грех на тебе! И на тебе, черт краснорожий! Вот Гордевну, мать твою, увижу, я ей выскажу… До веку на вас грех!

      На шум и крик стали выходить из дворов люди:

      – Бог тебя накажет, Бог!

      Баба Куля встала со скамейки и пошла к машине.

      – Поехали… – сказала она. – Стыду…

      – Куда? – спросил Михаил.

      – Назад… Вертаемся…

      – Да ты же не с ним приехала! – прикрикнула Ольга. – Погляди, это не твой шофер.

      – Увезите меня, люди добрые… – заплакала баба Куля. – На старости лет позор принимать…

      Михаил подхватил ее и повел к кабине. Но тут подкатил грузовик из Борисов и шофер засигналил.

      Бабу Кулю и сундук ее поместили в машину, и она покатила. Глядели ей вслед молча. Бабка Василиса и Чайнуха крестились.

      Из недалекого соседства дед Архип подоспел.

      – Чего тут? Либо… – начал он весело, но его Чайнуха остановила:

      – Иди, не греши…

      И они пошли все втроем, старые люди.

      – Слава богу… – вздохнула Ольга. – Я думала, уж не кончится. Я целый день тута…

      – Тута… – перебил ее Михаил и головой покачал. Лицо его было красно и потно. – Ты тута… О господи… – снял он кепку, утерся. И, шагнув к машине, прыгнул в кабину, на Ольгу не глядя.

      – Миша…

      Но машина, круто повернув, покатила по улице, потом скрылась за поворотом.

      Не помня себя, Ольга вошла во двор и не села – упала на скамейку и замерла, руками голову охватив…

      Раздались на улице торопливые шаги, распахнулась калитка. Роза влетела во двор и позвала со счастливым задохом:

      – Бабанечка!

      Лишь бы не война

      В предзимье погода меняется на глазах. Нынешний день проснулся неласковым: резкий ветер, стылость, земля дубенеет, кое-как прикрытая первым снегом, белое солнце слепит, а к вечеру вдруг распогодилось, повеяло теплом, и заря светила такой алостью, обнимая полнеба, что приходила мысль о лете, когда вот так вечереет и долго не меркнет закатный плес. Коровы пройдут, их теперь мало совсем. Пройдут коровы, следом – Вася-пастух домой идет. Он – что весною, что летом – сухой, темноликий, в глубоких морщинах, хромает с пустым вещмешком за плечами. По утрам он – бодрее, вечерами – еле идет. Долгий день позади, долгое лето, долгая жизнь…

      Нынче – уже зима.