Говорю вам…. Борис Екимов

видишь, как мы отвечаем, – вздохнул управ. – А сейчас снова будут звонить.

      И, подтверждая его слова, забренчал телефон, и управляющий, морщась, стал слушать его, слушать и коротко отвечать:

      – Неисправная. Не может выехать. Не едет тракторист, отказывается. Да не понимаю я в технике! – наконец надоело ему. – Вот механик, с ним говорите. Иди, Петро!

      Теперь лишь пришла пора собирать посеянное. И как ни горько, но признавать: на земле теперь работает не хозяин, а работник. Хозяина мы вывели.

      Петро к телефону подошел, недолго послушал.

      – Ты русский язык понимаешь? Нету редуктора. Нету. Я два раза ездил, мне шиш показали. Она полгода стояла у вас, надоела, свет застит, вы ее нам спихнули. Подальше. Теперь у нас будет гнить. Чермет. Все. И забудьте про эту тележку. Нету ее. Цыганам отдал, – бросил Петро телефонную трубку и ушел докуривать.

      Вошли и мы.

      – Ну, чего? – спросил управляющий. – Набрали дров?

      – Набрали. Теперь надо везти. Трактор какой-нибудь дадите?

      – Трактор… – задумался управляющий. – Сейчас найдем. Але, але… – начал звонить он в Дубовку и договариваться и после долгих переговоров сказал: – Будет трактор «Беларусь». Он выйдет из Дубовки на Вихляевку, сопровождать горючевоз. А потом придет на нашу ферму. А потом к вам. К одиннадцати приходите и ждите.

      Отправились мы домой, позавтракали, семечек нагребли полные карманы и заявились в контору, ждать.

      Теперь здесь было пусто. Лишь на крыльце Семеныч дымил, гунгливый старик; да подле конюшни управляющий наставлял Михаила, конюха:

      – Отвезешь и возьмешь бумажку, что сдал. Прям клади и вези, не тяни резину.

      – Да кони полохливые, – отнекивался Михаил.

      – Ничего, вожжи есть.

      – Полохливые… – усмехнулся Семеныч. – Едва себя несут. Четверо ворот сгрызли.

      – Каких ворот? – заинтересовались мы.

      – Да каких… деревянных, на базу. Он не кормит коней. Запьет – не кормит. Вот они ворота грызут. Четверо сгрызли. Теперь железные сварили, вечные.

      На открытом базу конюшни и вправду стояли железные ворота.

      Подошел и сел рядом с Семенычем дед Инякин, старый бобыль, личность в округе известная.

      – Как живешь, дядя Холюша? – спросил мой товарищ, – Говорят, гусятами занялся вместо инкубатора?

      Это мать рассказала, в новостях, что весною Холюша вывел и людям продал три сотни гусят. Своим – по три рубля, на сторону – до пяти. Брали – в драку.

      Но Холюшу прошлые дела теперь мало занимали. Горило его нынешнее.

      – Без магазина пропадаем вовзят, – жаловался он. – Воротца на базу надо сбить, кинулся – гвоздей нет. Пришел к плотникам, слезьми прошу, хоть чуток уделите. А они – спирту неси. Въелись в кабаргу: спирту и спирту. Какой спирт? Кто им набрехал? Сроду мне Гришка спирту не привозил.

      – А ты бы им самогонки.

      – Где ее взять? Ее тоже, парень, из така не сделаешь. А магазина нет.

      – Управляющему пожалься. Он даст гвоздей.

      – Дождешься, –