Обручник. Книга третья. Изгой. Евгений Кулькин

даже не знает, когда и, главное, почему стал внушать страх. Почти всем. И, как всегда, беспричинно.

      Кажется людям, что он готов любому учинить какую-то изощренную восточную пакость.

      Не может ответить он и еще на один вопрос.

      Почему все, кто его окружает, имеют вид заговорщиков? Ни одного открытого лица. Только Киров выбивается из прочего ряда.

      Но он еще не так опытен, чтобы претендовать на ближайшее окружение.

      Ильич потерял речь в марте двадцать третьего. Все его приспешники обрели ее гораздо раньше. Что им в итоге хотелось? Дискредитировать его? А дальше?

      Ответа нет.

      Смерть Дзержинского, конечно, не украсила двадцать шестого года.

      Но один факт, связанный с ней, Сталина удивил и озадачил.

      Это письмо Бонч-Бруевича, которое в связи с кончиной Феликса Эдмундовича он прислал Сталину из Кирясбада, где в ту пору находился.

      Послание кончалось так:

      «Крепко жму вашу руку. Берегите себя: так мало остается товарищей, соратников Владимира Ильича, непоколебимо стоящих на его позициях?»

      Каково? А ведь все думали, что он – тоже подпадал под когорту «мудрых ленинцев». А взгляд-то у него на Сталина иной.

      Двадцать седьмой год настал без предисловий. Правда, сперва обдал разочарованиями. И с Волги ими повеяло. Из Сталинграда.

      Тракторный строился, как русские говорят, через пень колоду.

      Директор, для рифмовки, налегал на водку, а потом – на глотку. Но его особенно не слушались.

      Пришлось принять меры.

      Понравилось письмо рабочего, который, собственно, и подарил упомянутую выше рифму:

      «Завод нам не столько нужен, чтобы проворность означить на полях, сколько утереть нос американцам. Чтобы они увидели, что если мы хлебаем щи лаптем, то исключительно для экзотики, отплясав на ложках и под ложки чечетку с барыней вприсядку».

      Еще такую приписку сделал рабочий:

      «Товарищ Сталин! Вас тут помнят. Потому, нет-нет, да выберите время побывать у нас. Ведь как залом в этом году идет!»

      Сталин спросил у Буденного:

      – Знаешь, что такое «залом»?

      – Это, когда кавалерия на пехоту идет с шашками в ножнах.

      – А ты что скажешь? – поинтересовался он у Ворошилова.

      – Что-то связанное с ледоходом.

      И тогда Сталин выволок на стол здоровенную, почти до локтя величиной селедку, кстати, присланную этим же рабочим.

      – Вот что такое «залом», – сказал.

      – Ну теперь и еще одно у него значение будет, – заметил Молотов.

      – Какое же?

      – Как он директора заломил!

      – Туда ему и дорога! – почти гневно сказал Сталин.

ПРОИСКИ «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЫ» 1927 года

      13.12. – Налет гоминдановских властей на советское консульство в Кантоне.

      Глава четвертая. 1928

      1

      Гитлера все чаще и чаще тянуло заглянуть за пределы сознания.

      И отчасти, наверно, оттого, что в жизни все складывалось с поразительной успешностью.

      И