Кардонийская рулетка. Вадим Панов

на Даркадо: – Поедешь с нами?

      – Что?

      Старик побагровел, у Бааламестре отвисла челюсть, а магистр зевнул Даркадо в лицо и безмятежно пояснил:

      – Ты не понимаешь, чего я хочу, а я не могу тратить время на объяснения, показать быстрее. Поедешь с нами – увидишь, не поедешь – не узнаешь.

      – Что ты хочешь мне показать?! – рявкнул взбешенный адмирал.

      А перепуганному Каронимо показалось, что золотые эполеты белоснежного мундира чуть приподнялись, собираясь змеями наброситься и придушить обнаглевшего ученого.

      – Там – небо, высоко. – Магистр ткнул пальцем вверх. – Так высоко, как ты не был. Не забыл, как летают, адмирал? – Гатов прищурился. – Если что, у нас есть парашюты. Мы наденем его на тебя и выбросим. Ты спасешься.

      Первая реакция Даркадо была понятна и очевидна: адмирал до боли сдавил жезл, правая его рука дернулась, но… Но замерла на полпути к невысокому наглецу. Замерла, потому что на старика накатило прошлое. Воспоминания о той поре, когда он, безусый и безумно влюбленный в небо щенок, сел за штурвал первого на Кардонии паровинга. Перед глазами Даркадо встал его первый самостоятельный полет, паровинг, летящий сквозь густые облака, и звонкий хохот… И упоительный восторг человека, сумевшего забраться необычайно высоко.

      – Не слушайте магистра, синьор адмирал, Павел нервничает, поскольку нам предстоит…

      Даркадо оттолкнул Бааламестре и глухо спросил:

      – Почему не летят испытатели?

      – Я должен сам все увидеть, – серьезно ответил Гатов. – Каронимо за штурвалом, я рядом. Если птичка подавится, на мне не будет чужой крови.

      И Даркадо окончательно передумал его бить.

      По той простой причине, что чокнутый ученый готов рисковать своей шкурой. И еще потому, что сейчас Даркадо уже не был адмиралом, кавалером всех орденов Кардонии, начальником Генерального штаба вооруженных сил Ушера и стариком. Перед невоспитанным гением стоял влюбленный в небо щенок, которому предложили невероятное приключение. И еще потому, что на наглость магистра следовало ответить так, как умеют отвечать настоящие летчики.

      – Я буду пилотом, – решительно произнес Даркадо.

      – Предполагалось, что я… – начал было Каронимо, но тут же заткнулся.

      – Ты будешь вторым, – отрезал адмирал, даже не посмотрев на Бааламестре. – Я вам, засранцам, покажу, что значит ставить рекорды.

      – Договорились! – Гатов хлопнул Даркадо по плечу. – Договорились!

      Первые паровинги начали строить лет через сто после появления цеппелей. Люди убедились, что способны летать, и энтузиасты задумались над созданием новых машин – тяжелее воздуха. Не потому что цеппели не нравились, просто хотелось нового – людям это свойственно.

      Но хотеть нового и добиться его – это разные истории.

      Самые ранние паровинги, как и следовало ожидать, были никуда не годны. Оснащенные тяжеленными паровыми двигателями, перегруженные собственным весом, они с трудом пробегали до конца поля и в лучшем