Кардонийская рулетка. Вадим Панов

нарушил приказ, – напомнил шифбетрибсмейстер. – Это плохая карма.

      – Человек слаб, и мессер это понимает.

      – Если человек слаб, то правильно исполненная порка поможет ему стать сильным, – глубокомысленно заметил медикус. – А если силен – не повредит.

      И вздохнул, наблюдая за тем, как Галилей смешивает табак с извлеченной из коробочки травой темно-желтого цвета. На Линге, в отличие например от Анданы, вихель был запрещен, однако астрологу «Амуша» полагалась поблажка, и, завидев Квадригу, местные полицейские отворачивались, хотя с легкостью могли отыскать в его карманах и поясной сумке пять-шесть лет каторжных работ. Впрочем, поблажка полагалась всем настоящим, водящим через Пустоту цеппели, астрологам.

      – Альваро, откуда такие познания? – осклабился Бедокур. – Был опыт?

      – Я сделал сии умозаключения на основе наблюдений и теоретических изысканий, месе карабудино.

      – Мне одному кажется, что здесь ужасный сквозняк? – Бабарский демонстративно высморкался, аккуратно свернул платок, и продолжил: – Если кого и надо пороть, так это тутошнего хозяина. Он преступно относится к здоровью посетителей.

      – Не тутошнего, а здешнего, – меланхолично поправил суперкарго Мерса.

      – И еще за то, что пускает в приличное заведение всяких умников.

      – ИХ, в зале душно! – не сдержался Бедокур. – Даже волосы потеют.

      – А у меня ажарская астма! Я задыхаюсь!

      – Откуда у тебя астма?

      – Выросла!

      – На Андане подцепил, – язвительно сообщил Хасина. – В заведении синьоры Улитки.

      – Разве астма так передается? – испугался Чира.

      Медикус деликатно заржал.

      Несмотря на то что каждому члену экипажа полагалась комната в замке, офицеры, за исключением Дорофеева и Валентина, предпочли поселиться в городе и коротали вечера в харчевне «Золотой дуб». Той самой, что не меняла облик шестьсот семьдесят четыре года, в результате чего посетители вынужденно наслаждались раннелингийскими интерьерами: тяжеленными столами из плохо выструганных досок, неудобными лавками и глиняной посудой. Но еду в «Дубе» подавали отменную, а местное пиво славилось на все дарство Кахлес. Харчевня не пустовала даже в будние дни, однако офицеров Помпилио всегда ожидали лучшие места и быстрое обслуживание.

      – Если у тебя астма – иди на воздух, ипать-копошить, – посоветовал Галилей Квадрига, с наслаждением раскуривая трубку.

      Над столом лениво повисло вихельное облако.

      – Иди курить туда. – ИХ неопределенно махнул – рукой.

      – Не могу подняться с лавки, – обезоруживающе улыбнулся астролог. – Пьян.

      – А вот меня ваши слова э-э… возмущают, – неожиданно произнес Мерса, откладывая двузубую вилку. – Вы сожалеете, что мессер не выпорол э-э… человека, и это безнравственно! Мы ведь не о лошади говорим.

      – То есть лошадей пороть можно? – немедленно