Черный парус беды. Сергей Юрьевич Борисов

думал, – схватил меня за руку Петька, – что мы с ней вдвоем на всем острове. Ну, может, еще Джон. Я думал, что отпустила она меня, чтобы я ей золото Кидда принес. А я его не нашел. Искал и не нашел. Потом ногу подвернул… А если бы нашел, то она бы меня убила, чтобы все себе взять. Понимаешь, это из-за золота все. Они его себе забрать хотели.

      – Кто?

      – Чистый и Джон. И Мила. А потом разругались, не поделили. Чистый Миле что-то говорил, говорил, а потом она его… А Джона уже не было. Чистый сказал, он за Федором побежал, и сказал, что Джон его догонит, что не жить Федьке. Но это еще до того было, как Мила… А потом она мне… А я ей…

      Козлов начал путаться, глаза его закатились, и я поспешил снова взять инициативу в свои руки:

      – Понял я, Петя, понял. Но ты успокойся, все самое страшное позади. Скоро за нами прилетят спасатели, может быть, даже на голубом вертолете. Пойдем отсюда.

      – Я не могу.

      – Почему?

      – Я не могу! У меня нога.

      – А я тебе помогу.

      – У меня нога!

      – А ну вставай, – заорал я. – Хочешь, чтобы я тебя на своем загривке пер? Не выйдет. Вставай, сучий потрох!

      Козлов зашевелился, попытался встать и не смог. Смотри-ка, действительно, нога. Придется помочь.

      – Больно, – скулил Петька.

      Мы выбрались из ямы. Точнее, я его вытолкал.

      – Идите, – крикнул я Шелестовой и Федору. – Мы за вами.

      Ковыляли мы долго. Я ругался сквозь зубы. Козлов охал и ахал. Его рука, неожиданно цепкая, ни на секунду не отпускала мое предплечье.

      Метрах в пятидесяти от нашего импровизированного бивуака – с пакетами, уже полупустыми, с разодранными обертками и валяющейся на камнях одеждой, – Петька вдруг уперся.

      – Дальше не пойду.

      – Не валяй дурака.

      – Не пойду!

      Как я ни старался его образумить, Козлов стоял на своем, вернее – сидел на своем. Потому что наконец-то отпустил меня и со стоном рухнул на землю.

      – Ну и черт с тобой!

      Я направился к Федору и Миле, но по мере того, как приближался к ним, шел все медленнее, медленнее… Мне положительно не нравилось то, что я видел. Пожалуй, опасения Козлова были не безосновательными. Полуяров стоял на коленях и что-то жевал. Но это ладно. Рядом с пакетом, из которого он выуживал то ли крекеры, то ли галеты, лежала моя дубинка-черенок. А в руках у Милы было ружье для подводной охоты. Наконечник гарпуна ненавязчиво смотрел в мою сторону.

      Как-то это все было неприятно. И почему-то мне отчаянно захотелось дать задний ход. Но гордость не позволила. Или тупость.

      – И что дальше?

      Я стоял перед ними и ждал чего угодно – от стрелы в глаз до предложения присоединиться к трапезе. Но больше, все же, первого.

      – Что он тебе наплел? – спросила Шелестова.

      – Кое-что.

      – И что ты намерен делать?

      Я задумался, затем признался:

      – Была бы ты помоложе, я бы тебя отшлепал. За игры с оружием, пусть и подводным. Но ты у нас, Мила, человек взрослый, поэтому