Заряница. Никита Самохин

го времени»?

      Что ж, возразить трудно, но возразить необходимо, ибо поэзию, как живую красоту мира, души и природы, порушить невозможно ни слабым людям, ни всесильному времени. Уже приходят в себя уставшие от собственной бескрылости нынешние резонеры, дерзкие ниспровергатели авторитетов.

      Самые разумные из них и стихи пытаются расслышать восприимчивым ухом, и элитные клубы любителей поэзии создают тут и там. Будущее самоспасительно. Да, стройная система творческих союзов прошлого разрушена и растоптана почти до основания. Либеральные перестройщики сделали свое черное дело, но разве можно убить душу народа с его вечной тягой к вещему слову и музыкальному звуку, к живописной картине?

      И я призываю молодого волгоградского поэта Никиту Самохина следовать выбранной судьбе, совершенствуясь, постигая тонкости ремесла, не упиваясь первыми удачами, хотя за его плечами уже три поэтические книги, публикации в толстых журналах, в том числе и в «Нашем современнике», и членство в Союзе писателей России.

      «Заряница» – очередная попытка автора утвердиться в звании поэта. И да будет она успешной!

      В стихах Самохина мне нравится краткость, зримая предметность в изображении родной жизни, но не приземленная, а словно бы овеянная печальной мыслью о сокровенном.

      Забрели туманы на заре в Задонье,

      Расползлись устало по тиши степной,

      И теперь сквозь дымку я гляжу спросонья,

      Как горюет ива у реки парной.

      Не всплакнуло небо заряницей жгучей,

      Хоть над степью звезды мрели до утра,

      Лишь набухли громом над станицей тучи,

      Да к земле приникла душная хандра.

      Где ж ты бродишь, ветер —

      странник поднебесья?

      Убери паморок с глаз моих долой,

      И взметнется пламя над тоской безлесья,

      Чтоб спустя мгновенья снова стать золой.

      Речь степняка с казачьими корнями угадывается сразу, но она естественна, как сама степь, и не грешит словесной цветастостью. В эти стихи хочется вчитаться, чтобы понять не только автора, но и все русское племя южной России, погруженное в свою станично-хуторскую глубинку.

      Заснула река разлихая,

      Укрывшись огнями домов,

      И дремлет деревня глухая

      Под проседью теплых дымов.

      Дичает к дороге тропинка

      В бурьяновой этой глуши,

      Но горстку рождает крупинка —

      Забытая всеми глубинка

      Забытой славянской души.

      Не обошлось и без стихов о поэзии:

      В наши дни поэзия похожа на теплое море,

      Где у берега плещется тьма

      безразличных туристов,

      И вода после них не окажется в водозаборе

      Для оставшихся дома и ждущих итога статистов.

      Но бывает, что в море

      заходят насельники побережья,

      Чтоб подальше заплыть

      и нырнуть поглубже в прохладу.

      Огорчает одно,

      что случается это все реже,

      А туристам достаточно моря и с берегом рядом.

      И еще одно короткое:

      Поэт

      Он не один,

      но одинок.

      Листает грезы личной книги.

      И лишь зари глухой звонок

      Срывает нежные вериги

      Дражайших дум,

      а поступь дня,

      Что будет снова сир и душен,

      Опять тоску вплетает в душу,

      Чужой реальностью маня.

      В этой книге есть стихи, о которых хочется подумать, поспорить. Хотя подобные споры-разговоры сегодня – большая редкость. И напрасно.

      Плодотворную мысль иногда достаточно лишь тронуть слегка, как часовую застрявшую стрелку, и время пойдет своим неумолимым ходом, открывая подзабытые истины и возвращая человека к самому себе.

      Велик и славен мой народ,

      Иным душа его – загадка.

      Всегда плывет, отринув брод,

      Туда, где горько, а не сладко.

      Не в этом ли вся наша суть:

      Нырнуть во тьму, алкая света,

      И наплевать на легкий путь,

      Презрев бездушье трафарета.

      Станислав Куняев

      На склоне яви

      Стихотворения

      «Растеклось на востоке утро…»

      Растеклось на востоке утро,

      Первым светом смывая тьму,

      Как пшеничный сноп златокудро,

      Зреет в юном сквозном дыму.

      Но зорюют еще раины