Смешно или страшно. Кирилл Круганский

что я придумал для защиты, были кое-какие усы, которые я принялся отпускать.

      Что бы я рассмотрел, если бы сумел хоть на минуту отступить назад и взглянуть на представление из зрительного зала, а не со сцены? Человека, которому не то тридцать, не то сорок. Который взаправду собирается достичь Сибири, выехав из Обнинска на автобусе. Которому через три недели нужно стоять на линейке, среди гладиолусов и шаров. Смех, антракт, занавес.

      ***

      Неподалеку от нашего дома была стоянка такси. Вечером дня перед отъездом я сходил туда и договорился с одним из водителей, что он подъедет в начале шестого утра и заберет нас на автовокзал. Автобус отходил без пятнадцати шесть. Потом я разыскал за домом хозяина квартиры. Он сидел на земле и пытался выбить палас, который в свернутом состоянии валялся рядом с ним. Мы договорились, что я оставлю ключи под половиком.

      Девочки мои были рады. Их широким сибирским душам прискучил Обнинск. Они радовались, что я еду с ними.

      – Мы тебя со всеми познакомим, ― говорили они, ― знаешь, сколько у нас друзей раскидано по разным городам.

      Перед дорогой обычно собирают чемоданы или сумки, но у нас ничего не было. Свежее белье я уложил в рюкзак, который купил вчера. Туда же положили бутылку воды и десяток бутербродов. Все.

      – Так намного интереснее, ― уверяли меня девочки, ― в каждом городе будем покупать новый шампунь. Купим тебе спортивные штаны. А осенью ― шапку.

      Мы сходили поужинать в закусочную, где завтракали неделю назад. На секунду мне снова показалось, что я нужен им, только чтобы добраться в Сибирь, к своим знакомым. А там ― они бросятся врассыпную, в чем я подозревал их там, на поле, когда мы в первый и последний раз шли на реку купаться. Теперь на них не было тяжелых ботинок и бежать было сподручнее. Но я тут же отогнал от себя эти мысли. И проверить их не успел.

      Утром мы поднялись в половине пятого, выпили крепкого чаю. Как скудны были наши завтраки и обеды после побега. Я немного тосковал по ним. В Сибири, думал я, устроим хороший обед, по-ставнински хороший. С ликером, с мороженым, с кофе в изящной чашечке.

      Мы закрыли дверь, спустились вниз. Я как-то слишком остро замечал происходящее, как будто предчувствуя. Мы свернули за дом, чтобы пойти к стоянке. Вот перекошенный детский “грибок”; всю неделю я удерживал Дианочку, которая хотела повисеть на нем. Вот непросыхающая лужа. Спинка армейской койки в кустах. Угрюмое чужое белье. Знакомая машина марки “мусье”…

      Около машины стоял Одри и с ним еще два человека, которых я раньше не видел. Мы с девочками остановились. Одри и его товарищи пошли к нам. Я оглядывался.

      – Что ж ты делаешь? ― спросил Одри. ― Разве ты друг? Я же тебе все рассказал. Считай ― исповедался. Все про нее тебе выболтал. А господин Ставнин? Он же тебе чуть не отцом стал. Он ведь знал все про тебя. Все, что ты сделал. И поверил. Что ты не сука, поверил, понимаешь?

      – Бегите, ― крикнул я девочкам и развернулся, чтобы бежать тоже. Но Одри тут же нагнал меня и сбил с ног.