Смешно или страшно. Кирилл Круганский

где-нибудь, купим вам нормальную одежду.

      Лодка надулась, став полноправным участником бегства. Я покидал их одежду на дно, схватил коротенькие весла. Грести я очень плохо, но умел. Девочки расселись, я оттолкнул лодку и, шлепая по воде, догнал ее и забрался внутрь. Я смотрел на берег, но никого не было. Так никто и не показался. И мать не купала младенца; а может, он вырос: события в последнее время неслись так стремительно. Я махал веслами. Девочки визжали. Только через пять минут я понял, что визжат они от восторга. Я вставил весла в уключины. Оглядел экипаж. И улыбнулся.

      – Куда мы сейчас? ― спросила Катенька.

      – Буду грести, сколько смогу, потом вылезем на берег, надо поесть, переночевать. А потом найти магазин с одеждой. Пока больше ничего не знаю.

      – А ты купишь нам бритвы? ― спросила Дашенька. ― Очень хочется привести себя в порядок.

      Я немного расстроился: я любил их беспорядки.

      – Куплю, ― ответил я.

      Девочки мои очень обрадовались. Впервые за много месяцев они по-настоящему гуляли и им не нужно было возвращаться назад. Даже возможная погоня их веселила.

      – Сейчас узнают, что нас нет, жирный Фердинанд скажет: “Ви есть их упустили, а я уже настроил прибор! Как быть jetzt? Oh, mein unglücklich Phallus!3” ― показала Катенька.

      Дианочка и Дашенька засмеялись. Через мгновение они уже пели песню, посвященную мне. Я греб, поэтому не сильно запомнил слова. Там было что-то про Сибирь, из которой они явились. Про Одинцово, из которого явился я. Через каждые две строчки они хором кричали: “О, наш спаситель, спаситель наш!” Так мы плыли полтора часа, пока я вконец не обессилел. Мы причалили. Вылезли на берег, я вытащил лодку. Вдалеке жила деревня. Я сказал девочкам не разбредаться, а сам пошел добыть еды. Мне попалась старуха, тащившая ведро воды. Я вспомнил, что у Ставнина везде рассованы помощники, и понадеялся, что это не один из них. Я спросил ее, куда попал.

      – Слизнево это.

      – А у кого тут можно картошки купить или молока.

      – Ты, видать, из города? Да в магазине, у кого же еще.

      Деньги я с карточки снял все, поэтому в кармане у меня лежало больше ста тысяч. Я купил хлеба, сосисок, яиц, спичек, газировки. Купил еще тяжелую чугунную сковородку. Когда наша яичница приготовилась, начало темнеть. Мы обсуждали планы.

      – Что будем делать, “Корсеты”? ― спросил я.

      – Давайте обратно, в Сибирь, мы там вокзалы знаем.

      Я запротестовал.

      – Ну, нет, зачем вам снова в это вокзальное болото нырять. У меня квартира в Одинцово. Сейчас заляжем, все утихнет, квартиру продам, купим где-нибудь… что у вас там в Сибири получше, какой город?

      – В Красноярске вокзал красивый. Такой пузатый.

      – Ну, вот, купим там квартиру, будем жить.

      – А ты нам кто будешь? Отец? Муж?

      – Не знаю. Учитель.

      Разговор перекинулся на родных: у девочек их не водилось. Только Катенька припомнила отца.

      – Веселый он был. А так, что еще… В грозу любил обедать, помню. А почему ― не помню. Помню только, гроза стреляет, молния, дождь хлещет.

3

Как быть теперь? О, мой несчастный член (нем.)