Перо из крыла Ангела. Тайны творчества. Любовь Сушко

вывести к редактору Поэзию.

      Но ему на этот раз удалось вывести Алину из лабиринтита бульварщины, и где-то рядом уже хрипел Пегас Персея, и она верила, что голова Медузы не обратит ее в камень на дороге, по пути к Парнасу. А надо было признать, что дорога эта стала нехоженой, неезженой и заросла крапивой, лопухами и колючками да так, что и самому отважному не пробраться…

      Поэзия снова вошла в сферу интересов ее любимого редактора и стала частью редакционной политики, как во времена серебряного века, какой чарующий и сладостный сон, как же не хочется просыпаться и возвращаться к пошлой и жуткой реальности. Но сон с четверга на пятницу, а если сбудется?

      Правда, да конца света, до 21 мая всего один день, наверное, это слишком мало, хотя если есть еще хоть один денно, то не все потеряно…

      Метались тени женщин и коней

      Над пропастью серебряного века.

      И ужас, проступавший все ясней,

      Нам показал – эпоха вдруг померкла.

      В истошном крике ворона – кошмар,

      И ужас больше души не оставит,

      И совесть снова жалит, как комар,

      А миром только дикий хаос правит.

      О, грации, о, музы, в этот час

      Вы словно вечно загнанные кони,

      И больше не останется для вас

      Поэтов и художников, погоня

      Вас к пропасти бросает, миражи

      Там в городе несбывшихся иллюзий,

      Лишь тени продолжают стойко жить.

      Но где же ваши песни, где же люди.

      И там, в тумане, мраке, у черты,

      Где рушится прекрасная эпоха,

      Лишь Дьявол усмехнется с высоты,

      А в пустоте я вижу профиль Блока,

      «Увижу я, как будет погибать, —

      Он говорит так тихо, так печально,

      И только в пустоте немой опять

      Метались музы, уносили тайны.

      Мир нем и слеп, ему не до стихов,

      Поэзия осталась за чертою.

      И пусть хранит надежда и любовь,

      Век – каменный цветок, а нам не стоит

      Мечтать о том, что чуду вопреки,

      Появятся прекрасные поэты,

      Когда Пегас над пропастью летит,

      И гибнет на лету по всем приметам.

      Нам проза остается в грозный час,

      И погибает милая Отчизна.

      И тайна ритма остается в нас,

      Последний луч, там свадьба или тризна?

      А все равно, и вдохновенья нет,

      Я вижу гибель гордого Пегас,

      И женщина – звезды сгоревшей свет,

      Обрывки грез, иллюзии и фраза,

      Которой не припомнить мне вовек,

      Откуда это, кем-то написалось,

      И только над пустыней белый снег

      Парит и тает, и душа металась,

      Как тени женщин дивных и коней,

      В тумане грез, мне это лишь приснится.

      Живут стихи в каком-то чудном сне,

      В реальности не в силах воплотиться.

      В истошном