Одного человека достаточно. Эльс Бэйртен

бросилась по лестнице вниз, на улицу. Словно за мной гнался дьявол, я кинулась бежать по улице, за угол, к нашей матери.

      Люди не умирают ни с того ни с сего

      Я ворвалась в аптеку.

      Аптекарь удивленно посмотрел на меня из-за прилавка. Рядом с ним стояла наша мать с тряпкой.

      – Жюльетта?!

      – Наша Миа, ма. – Я задыхалась. От страха или от бега, или от всего сразу. – Пошли со мной, быстро. У нее температура, и ее трясет непонятно от чего!

      Она побледнела как смерть.

      – Высокая температура? Какая? Она еще дышит?

      – Да, мам, конечно же, она еще дышит!

      – Ты ей уже что-то дала? – спросил аптекарь.

      Я подумала о бутылочке, что стояла у Миа над кроватью. Она все еще была у меня в кармане. Я достала ее и показала им.

      – Она хотела вот это, но я не знала, можно ли.

      Мать выхватила у меня из рук бутылочку и засунула в карман куртки.

      – Да что ты делаешь?!

      – Забираю у тебя, разумеется. Пока ты не уронила.

      – А что там? – спросил аптекарь.

      – Кое-что от поноса, названия правда я не…

      – Название там написано, – сказала я, – Лауда и как-то дальше.

      – Лауданум. – Он удивленно посмотрел на нашу мать. – Я помню, как ты приходила с рецептом. Но это было очень давно. Нельзя, чтобы он валялся где попало, ты ведь знаешь, от него вреда может быть больше, чем пользы.

      Наша мать серьезно кивнула.

      – Я уже давно его не употребляю, – сказала она, засовывая руки в рукава и запахивая куртку. В следующую секунду она уже была застегнута.

      – Ну и чего ты до сих пор тут торчишь, Жюльетта.

      Мать распахнула дверь спальни.

      В нос ударил запах мочи. Наша Миа лежала на кровати, свернувшись калачиком и уставившись в точку на стене.

      Мать быстро склонилась над ней, обняла и прижала к себе.

      – Доченька моя, – сказала она, – ну что ж ты так разболелась.

      Она посмотрела на меня. И улыбнулась. Точно так же она улыбнулась, когда я сообщила ей, что умер отец. Люди ни с того ни с сего не умирают, сказала она. Дала нам с Миа по носовому платочку. Потом поставила воду на плиту и насыпала кофе в фильтр. Когда вода закипела, она начала лить ее в кофе, лила и лила, пока вода не потекла со стола на пол. А она стояла и с улыбкой смотрела на это. Наш папа будет рад, ведь мы угадали, что он захочет кофе, когда придет из кафе, сказала она. И вообще, она не удивлена, что он там отключился, после не пойми какой по счету кружки пива.

      Вошел Луи. Его губы скривились от горя. Но даже тогда наша мать продолжала улыбаться. Мы ее до чертиков напугали, сказала она Луи.

      А вдруг она права – я никогда не забуду теплую волну, что меня захлестнула в тот момент. Вдруг сейчас дверь откроется, и там будет стоять наш отец. И пусть он даже будет пьян вдрызг, но главное – он войдет на своих ногах. А может быть, он уже стоит в коридоре, вдруг он уже повесил шляпу на вешалку и теперь причесывается?

      Я взглянула на Луи.

      По его лицу я увидела, что наш отец по-прежнему мертв. Потом