Besame mucho, клуша!. Анна Яковлева

выражаться как тинейджер? А еще учил ее…

      Лера услышала, как задвигали стулья ми коллеги, но подняться не могла, упорно смотрела на свои туфли и оставалась на месте, пока последний юркий молодой человек (Лера не могла вспомнить, из какого отдела) не спросил:

      – Валерия Константиновна, вы сами закроете кабинет?

      – Да, закрою, – вяло кивнула она.

      Что теперь делать? Куда податься? В конкурирующее издание? Надо было сразу же это сделать, а не поддаваться уговорам Бочарниковой.

      «Ой, да при чем здесь Галка, – упрекнула себя Лера, – просто тебе самой страшно рвать с газетой, в которой ты выросла как журналист».

      В журналистику Валерия Ковалева вляпалась из-за мужа.

      В университете они учились на разных факультетах – он на журфаке, она на филфаке, и, как говорится, ничто не предвещало…

      Встретились они с Казимиром на какой-то студенческой вечеринке.

      Казик бредил репортерством, и Лера попала под романтическое влияние этих бредней: опомниться не успела, как написала первый очерк – о многодетной семье. Вышло трогательно, редактору очерк понравился, Лере предложили сотрудничество, но до самых госэкзаменов она была уверена, что серьезного романа с журналистикой не получится.

      Романа, кстати, получилось сразу два – с Дворяниновичем и с «Ведомостями».

      С того самого первого очерка Казимир выступал в роли гуру, обожал давить авторитетом. Леру убивала беспощадная критика мужа, руки опускались, она никла и потом долго приходила в себя, за что и получила позывной «клуша».

      Если бы не поддержка главного редактора «Ведомостей», Сергея Ивановича Чудиновских, Лера бы поставила крест на журналистике.

      Чудиновских как-то очень быстро понял расстановку сил в их семейном союзе и для начала отправил Леру на курсы повышения квалификации.

      Потом начались командировки, где Лера находила таких людей, что плохо о них писать не получалось. При этом корреспондент Ковалева ни с кем не боролась и меньше всего думала о том, что журналистика – четвертая власть, о чем, кстати сказать, ежеминутно помнил Казик. Валерия просто писала о том, что ей было интересно, – о людях.

      И по сей день муж оставался главным экспертом-оценщиком Лериных работ.

      Всякий раз, сдавая Завьялову заметку, статью, очерк или интервью, Ковалева волновалась, как в студенчестве, зная, что дома ее ждет разбор полетов.

      Сейчас, когда Валерия переехала к маме, у Казимира был только один способ высказать свое мнение – на летучке.

      «Станет он гнобить меня при всех или постесняется?» – спрашивала себя Лера перед летучкой. «Неужели он это сделал?» – спрашивала она себя после.

      По сути, любые наезды со стороны Казика можно было смело отнести на счет уязвленного самолюбия: муж стоял на коленях, просил остаться, а она ушла.

      Но ведь кроме них двоих никто этого не видел. Да и просил Казимир как-то не очень убедительно, и сама просьба скорее напоминала шантаж.

      – Сидишь? – Галка