Besame mucho, клуша!. Анна Яковлева

перед собой привлекательную молодую женщину, умную и талантливую, но закрытую на все замки и неуверенную в себе. – Василий наполнил стопки, будто собирался выпить за сказанное. Звучало на самом деле как тост.

      – Наверное, поэтому от меня муж и ушел? – под действием коньяка вырвалось у Леры.

      – Да бросьте, – заявил Василий Васильевич и откинулся на спинку стула. Выглядел он озадаченным.

      Под умным сочувствующим взглядом Лера испытала прилив жалости к себе и единым махом осушила вторую стопку.

      Депутат творил чудеса. За неделю затворничества у Леры ни разу не возникло желания найти уши, а здесь, в полумраке заведения, под коньячные звезды обманутая жена только и делала, что пресекала тягу к откровенности.

      – Ушел. – Крутов не спрашивал, Крутов утверждал.

      – Ну, не совсем ушел. Но изменил.

      – И вы узнали об этом.

      – Я… Да, я узнала.

      Крутов скрестил руки и откинулся на спинку стула:

      – Либо вы чего-то недоговариваете, либо ваш супруг – идиот.

      – Я недоговариваю, – легко согласилась Ковалева, чувствуя усиливающееся желание обнажить душу. И не только душу, что характерно. – На самом деле я застала мужа с любовницей, так что он идиот.

      – С юмором у вас полный порядок, значит, все образуется.

      Взгляд Крутова потеплел, и Лера пожалела, что этот взгляд принадлежит Крутову, а не любому другому мужчине. С любым другим у нее был бы шанс, а рядом с Крутовым она нажила бы себе комплекс Василисы Премудрой: вроде всем хороша, но… лягушка. Клуша – в ее случае.

      Голова слегка кружилась то ли от коньяка, то ли от этого записного обольстителя, по совместительству политика. Неужели они там, в Заксобрании, все такие? Лере показалось, что она пропустила что-то важное…

      Наконец им принесли заказ, и Лера вспомнила:

      – Так о каких письмах вы говорили, Василь Василич?

      – О письмах жителей военного городка.

      Не забывая подливать Лере коньяк и не скупясь на критические замечания в адрес администрации и военных, Крутов изложил ситуацию с затоплением домов. К концу программного выступления стало ясно: речь идет об апокалипсисе.

      – Так я вам и поверила, – пьяненько хихикнула Ковалева, когда Крутов обрисовал свой план по спасению городка. – Устройство ливневой канализации придумано наверняка для спасения вашего спортивного комплекса.

      – И комплекса тоже, – Крутов недовольно поморщился, – но не только. И вообще, Валерия, мне не нравится ваш ангажированный тон. Вы почему-то настроены против меня.

      – Пока я еще никак не настроена, а вот вы явно чего-то недоговариваете.

      – Перед вами я как младенец – чист и наг.

      – Не стоит устраивать стриптиз. Младенцу есть чем прикрыть наготу, у него солидный послужной список. Всех ваших шалостей я не помню, на слуху только некоторые. Но они производят впечатление. – Язык слегка заплетался, но мысли были ясными.

      – Валерия Константиновна, вы меня разочаровываете. Это всего лишь сплетни, на которые так падки мои бывшие коллеги. Мне рекомендовали вас как беспристрастного журналиста.