Работорговцы. Русь измочаленная. Юрий Гаврюченков

цветочков.

      – Аленьких цветочков? – вырвалось у Михана.

      – Для забав девичьих, – с благосклонной снисходительностью ответил купчина. – Не могут окаянные дуры из богатых семей без чудищ заморских для утех с извращениями.

      – О как! – только и сказал Михан, похвалив сам себя за правильно выбранный путь, первым шагом по коему стал платок греческого моряка. В голове молодца завертелся хоровод магрибских мошенников, отчаянных похождений в портовых трущобах, диковинных товаров и разных тропических сокровищ, продаваемых с немалой прибылью.

      – Здрав будь, боярин! – Мирон Портнов поднял во славу гостя кубок.

      – И тебе, славный купец, всего самого наилучшего, – ответствовал Щавель.

      Выпили.

      В горницу заглянул ражий детина. Поймал взгляд хозяина.

      – Кони накормлены, раб напоен, – доложил он.

      – До усрачки? – спросил Мирон.

      – В сопли.

      – Дело! – отпустил работника Портнов.

      Знаменуя сытный обед, хозяин от души пёрнул.

      У Жёлудя глаза полезли на лоб.

      «Так положено», – сказал ему взгляд отца.

      Примеру главы дома последовали домочадцы. Над столом повеяло.

      У гостей защипало в носу.

      Спали в светёлке при открытых окнах.

      По утрене после сытного завтрака собрались в путь. Жёлудь подвёл к крыльцу кобылу, Щавель запрыгнул в седло. Из конюшни вышел Лузга, одной рукой держа за повод мула, другой любострастно скребясь в паху. Вослед ему глядела затуманенным взором растрёпанная поломойка. Дворовые распахнули тяжеленные ворота. Щавель прижал руку к груди, отвесил неглубокий поклон вышедшему на крыльцо хозяину. Мирон Портнов ответил тем же. Ватага неспешно выехала со двора.

      У ворот терпеливо поджидал фабричный парень с толстой повязкой на левом плече. Бледный, он действительно был похож на вампира. В здоровой руке парень держал что-то напоминающее замотанный в тряпку огурец. Завидев старого лучника, он шагнул наперерез, подобострастно заглядывая в глаза спасителю.

      – Вот, возьми, – он неловко размотал свёрток и протянул Щавелю. – Хрустальный. Сам сделал. Хрусталь варили из импортных ядохимикатов.

      Щавель принял дар. Лузга подъехал, заглянул и заржал во весь рот, оскалив частокол гнилых зубов. Из пасти у него воняло как из помойки. На тряпице лежал хрустальный уд. Толстый, с яйцами, длиною в две ладони.

      – На, спрячь, – Щавель протянул сыну искупительное подношение и дал шенкеля. За ним тронулись остальные.

      Парень стоял и смотрел ему вслед. Поодаль торчала столбом давешняя деваха, к которой отныне и довеку прилипла кличка Валька-Менструация. После вчерашнего суждено им было стать мужем и женой.

      У лабаза купца Крепостничего собирался отряд. Ратники выглядели помятыми, но весёлыми и бодрыми. У некоторых на лицах красовались синяки, но куда фабричным работягам против дружинников княжеских! В эту