Один день из жизни рядового пенсионера. Владимир Анатольевич Маталасов

атистическому пенсионеру? А ну, попробую… Возьмём, к примеру, вчерашний день, начиная с самого утра…

      Мундиаль Амбасадорович сосредотачивается. Начинает вслух, как бы разговаривая с воображаемым собеседником, припоминать события вчерашнего дня.

      ИНТ. КВАРТИРА – УТРО ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ

      Мундиаль Амбасадорович в кровати. Спит. Но вот просыпается, потягивается. Сбрасывает с себя одеяло. Усаживается в кровати. Спрашивает самого себя.

      СЕМИРЫЛОВ

      И чего это я просыпаюсь, как всегда, перед рассветом?..

      А темно-то, как! Как в унитазе при выключенном свете.

      Натягивает на ноги тапочки. Включает ночничок, смотрится в зеркало.

      СЕМИРЫЛОВ

      (недовольно)

      Боже, что за физиономия! Ну и образина! Будто не с того дерева упал.

      Впечатление такое, словно рожу мою полоскали в застоявшейся луже.

      «ДАЛЬШЕ»

      СЕМИРЫЛОВ (ПРОД.)

      Вид алкоголика, пропившего деревню «Большие кучи» вместе со всем её народонаселением. Причёска – «a la Брунгильда».

      Иронизирует и корчит такую рожицу, что самому становится страшно.

      СЕМИРЫЛОВ

      (продолжает)

      Дорогуша, вы аншантэ! Полнейший облом!..

      А в общем-то я человек тверёзый, ни капли в рот, при этом дядя мой проживает в Чухломе, а тётя в Бердянске.

      За спиной в зеркале маячит отражение какого-то художественного полотна. Мундиаль Амбасадорович оборачивается к нему.

      СЕМИРЫЛОВ

      Не зря всё-таки мне посоветовали приобрести это «ню» восьмидесятилетней амазонки кисти Балдамира Амвросьевича Шорох-Орехова. Оно меня некоторым образом воодушевляет и даже как-то мобилизует.

      Приступает к посещению туалета. Через некоторое время доносятся звуки работы сливного бачка. Процедура завершена.

      Мундиаль Амбасадорович проходит в ванную комнату. Приступает к туалетным процедурам. Выдаёт краткую характеристику художника.

      СЕМИРЫЛОВ

      Все наверняка знают этого яркого представителя постмодернистского акцепциатуализма. Полное отсутствие идеи, но много воздуха и перспективы. Он смело положил свой живот на алтарь искусства. К нему я отношусь с большим уважением

      на большом расстоянии.

      Гигиенические процедуры завершены. Мундиаль Амбасадорович подходит к окну. Глядит в него.

      СЕМИРЫЛОВ

      (протяжно)

      Та-а-ак…

      (пауза)

      Рассвет уже одной ногой наступил на кромку горизонта. Другую уже заносит над крышами домов. Отлично!

      А это что ещё такое? Непоря-я-ядок!

      Напротив – здание дискотеки под названием «Зыбучие пески». Заглавная его буква зависает вниз тормашками на нижнем гвоздике. Как бы к невидимому собеседнику

      СЕМИРЫЛОВ

      (продолжает)

      Отопительный сезон ещё не кончился, но в квартире холодно. Топят из рук вон плохо.

      (ёжится)

      Итак, складываюсь сначала вдвое, затем – вчетверо. После чего резко выпрямляюсь, сопровождая всё это теловращением с теловычитанием. Становится вроде бы несколько теплее.

      Одевается, приводит себя в порядок. Ещё раз смотрит в окно. Весь съёживается, вскрикивает перепелиным голосом, и колобком выкатывается из дверей.

      НАТ. УЛИЦА – РАННЕЕ УТРО

      Неторопливо шагает по пустынным улицам, свершая, как

      обычно, утренний моцион.

      Автоматически читает таблички с номерами домов и названиями улиц.

      КП табличка с названием улицы «Обезьяний переулок».

      Мундиаль Амбасадорович проходит одну улицу за другой. Выходит на очередную.

      КП табличка с названием «Аллея Пенсионеров». Комментирует:

      СЕМИРЫЛОВ

      Люблю эту улицу с множеством массивных, чугунных лавок. Присяду-ка на пятую слева, лицом на юго-восток.

      Подходит к лавке, присаживается. Приступает к борьбе с дремотой…

      Из полузабытья выводится звуками надрывных стонов и плача.

      СЕМИРЫЛОВ

      (качает головой)

      Весна! Как бы сказал поэт, природа торжествует. Вот канальи!..

      Это не коты, а просто какие-то крокодилы. Стонут, будто рожать собираются. Тоску только наводят.

      Упорно пребывает на лавке. Подбородком упираясь в кисти рук, наложенные на набалдашник трости, задумывается.

      Сам про себя, как бы обращаясь к воображаемому собеседнику.

      СЕМИРЫЛОВ

      Хоть мне и не полные семьдесят, но я ещё тот хлюст. Издержки любви моей, раскиданы