Ленинбургъ г-на Яблонского. Александр Яблонский

«на костях»,

      ещё помнили в магазинах севрюгу горячего копчения

      и семгу малого посола рядом с паюсной икрой,

      когда начинали задумываться и вести ночные споры на кухне,

      народ курил «Беломор», а заведующие магазинами,

      известные тренеры и следователи – «Казбек»,

      степенно постукивая мундштуком папиросы

      по крышке распахивающейся картонной коробочки,

      когда кримпленовые женские платья

      и мужские нейлоновые рубашки

      стали недосягаемой мечтой советского человека,

      появились болгарские сигареты —

      «Пчелка», «Джебел» и «Шипка»,

      коньки «снегурочка» сменились «канадками»,

      и появились первые блочные пятиэтажки,

      когда Фанфан-Тюльпан добивался любви Джины Лоллобриджиды,

      начали догонять Штаты по производству мяса, молока и масла,

      забив не только птицу, коров и свиней, но и лошадей,

      напечатали «Один день Ивана Денисовича»,

      и дали Первую премию Вану Клиберну,

      когда вдруг стало казаться, что и мы будем жить в нормальной стране,

      когда, играя в шахматы, объявляли не только шах, но и гарде́,

      многое обнадеживало, и во многое верилось,

      в те странные наивные времена, когда авторам платили гонорар

      за романы, повести и даже рассказы,

      за стихи могли посадить, и – сажали,

      а за ленинградский «Зенит» играли ленинградцы,

      в то чудное время,

      когда мамы были молоды, а папы – те, которые выжили,

      старались не вспоминать войну,

      во времена Жуковых, Марченко, Бродских,

      когда я был совсем юным, —

      думалось, мечталось, хотелось надеяться,

      что жизнь будет…

(Подражание Л. Н. Толстому)

      [ОРИГИНАЛ]

      «…в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, – в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, – когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков; когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, – в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, – в губернском городе К. был…»

Л. Н. Толстой. «Два гусара»

      Поезд

      Времена