Ленинбургъ г-на Яблонского. Александр Яблонский

стали вешать портреты Хемингуэя, увлекаться Ремарком

      и везли на трамвае картонный стаканчик с пепси-колой,

      полученной на американской выставке,

      чтобы дать попробовать родным этот чудо-напиток,

      в те славные времена,

      когда можно было спокойно сообразить на троих,

      имея в кармане всего один рубль,

      а великого поэта назвать свиньей,

      в ГБ на допросах уже не били

      и прекратили круглосуточный «конвейер»,

      но насильно кормить гибким зондом с металлическим наконечником

      через нос или рот научились весьма даже виртуозно,

      когда хулиганы часто оказывались джентльменами,

      слово «орденоносец» ещё что-то значило,

      дрались до первой крови и лежачего не били,

      когда реабилитировали Мейерхольда и Михоэлса,

      но Гумилева или Ходасевича упоминать было самоубийственно,

      в те ясные призрачные патриархальные времена,

      когда из Ленинграда в Сухуми ехали трое суток,

      и после голодной России в Украине подносили к поезду

      котелки с горячей отварной картошкой, посыпанной укропом,

      малосольные огурцы и теплое молоко в крынках,

      а ближе к Кавказу – стаканы с ароматной крупной земляникой,

      вареную кукурузу, алычу,

      после Псоу начиналась гостеприимная Грузия

      с дивным домашним вином, шампанскими яблоками

      и сулугуни в мамалыге,

      когда привычны были имена Гилельса или Ойстраха на афишах города,

      но в трамваях уступали место старикам и беременным женщинам,

      начинали ломиться в БДТ и одеваться у фарцовщиков,

      когда вдруг стали обращаться к любому – даже к девушке – «старик»,

      и винные магазины работали до 11 вечера,

      всех работниц пивных ларьков звали Клавами,

      а в Лолиту Торрес влюблялись поголовно,

      когда «Порккала-Удд» вернули Финляндии,

      Порт-Артур – Китаю, а Крым – Украине,

      бригадмильцы разрезали узкие брюки у стиляг и всех остальных,

      в застольях пили за свободу и здоровье Манолиса Глезоса,

      про Раймонду Дьен забыли,

      но звезда Анджелы Дэвис в СССР ещё не взошла,

      когда к Новому Году закупали гуся и полусладкое шампанское,

      Рыбников и Юматов были кумирами девушек и женщин,

      а Гагарин их всех переплюнул,

      когда ломбарды были забиты очередями,

      трехпроцентный заем являлся неотъемлемой

      частью бюджета каждой семьи

      и Людмила Гурченко метеором ворвалась в «Карнавальную ночь»,

      в те светлые времена, когда летними каникулами в деревне

      ещё можно было прекрасно ехать на телеге,

      лошадь шагала неторопливо, задумчиво,

      сладко пахло конским потом, сеном, «лошадиными яблоками», пылью,

      когда появились проигрыватели «Юность», и мы

      с восторгом отплясывали бразильскую «Мама́, йо керо…»,

      все напряженно следили за судьбой Мосаддыка, а затем Лумумбы,

      шприцы кипятили и не выбрасывали, но СПИДа не было,

      по