Руины Арха 1. Олег Геннадьевич Фомин

тянет меня к проему.

      За колоннами слева стена резко покрылась сетью трещин, такой густой, аж почернела, уже рассыпается на горошины и пыль, но обломки летят не вниз, а вглубь стены, где исчезают в страшной дыре шириной с человечий рост, дыру окаймляет корона жвал, каждое со слоновий бивень.

      Меня сковал ужас.

      Борис тащит меня вглубь коридора. Вскоре, окутанный густым сумраком, вижу, как в проеме, будто в окне, слева направо шагает гигант, помесь жука и гусеницы, на синих панцирях блики стали, пластины грохочут как доспехи на рыцаре, ножищи вминают плиты с силой пресса для утилизации ржавых тачек. Удивительно, как опора под ним не проваливается. Но самое страшное – пасть. Внутри не просто глотка. Абсолютное ничто. Черная дыра засасывает все на своем пути. Даже с меня успела оторвать капельки пота, ниточки свитера и много-много пылинок.

      Хвостовая булава скрылась за краем проема, грохот шагов все тише…

      Крадусь за Борисом, тот по-хозяйски вышагивает на свет бирюзы, волшебная вода разбрызгана пленками по обломкам, бассейн превратился в уродливую яму, как от взрыва бомбы. За выступ стены цепляется гидрокрыса, мордочка вертится, эхом жалобный писк, наверное, зовет уцелевших сородичей. А по обе стороны от нас – бреши: коридоры пересекает круглый туннель, торчат в далекой перспективе ребра других коридоров и этажей, между ними ячейки, словно пчелиные соты. Видимо, жуку плевать на архитектуру. Прожирает путь в любом направлении, как лазер. Уверен, и в сплошной скале проел бы нору как червяк в рыхлом яблоке.

      – Поздравляю! – Борис отмахивается от пыли. – Это ништорм. Нам повезло.

      – Да уж, если б засосал тот ротик…

      – Повезло, что на него наткнулись. Точнее, он на нас. Кажись, сегодня будем ночевать в безопасности. Идем за ним.

      – Что?!

      – Давай-давай, упустим!

      Сообразить не успеваю, а Борис уже тащит меня за собой как воздушный шарик. То и дело спотыкаюсь, но потом ноги все же привыкли к темпу Бориса, он отпускает.

      – Собрался поохотиться? – спросил я.

      – Ништорма убить невозможно.

      Обнадежил.

      Мчимся по норе этого самого… жука, в общем. Справа и слева мелькают горловины коридоров, по их срезам катятся мелкие крупинки, каменные слезы капают с верхних краев дыр, проеденных жуком, приходится скакать, как лошадям на ипподроме. Иногда спрыгиваем вниз: в таких местах пол, видимо, не выдерживал, жук проваливался на этаж ниже, а после вновь шагал куда вздумается.

      Завидую. Так сильно, что даже не боюсь, хотя от грохота лап Руины ходят ходуном, а уши молят о пощаде. Вот бы и мне так: быть свободным, идти куда хочу, и ничто бы не могло остановить, никто не смог бы причинить вреда.

      За очередным изгибом свежего туннеля в облаке пыли сверкнула булава, хвост плавно покачивается, синие шипы крошат стены легко, словно вспарывают полиэтиленовые пакеты с гречкой.

      Борис тормозит, от сапог фонтанчики камушков, врезаюсь в его спину.

      Шагаем метрах в пяти от хвоста, дышу как паровоз, вокруг пылевой туман, душит кашель.

      Приступ кончается, иду согнувшись, ладони на животе. Сплевываю.