Доски из коровника. Александр Горохов

Грудиным Женькой. Ну, взяли портвейна, тогда мы по молодости пили всякую гадость типа «Солнцедар» или портвейн «Три семерки». Приходим, за стол сели, разлили, выпили по чуть-чуть. Ну он жену зовет, чтобы нам картошечку, вот как твоя, пожарила. Зовет, а её нет. В смысле дома нету. Он нахохлился, говорит, что наверное у соседки.

      Мы ему – мол, и бог с ней, колбасу сами порежем. Закусим и пойдем. А он психовать начал, раздухарился, пошел искать. Минут двадцать не было. Женька даже прикемарил. Вдруг, шум гам бежит она, он за ней, пинками подгоняет. Глядим, молоденькая девчонка. Лет шестнадцать, не больше.

      Оказалось, этот Галимзян когда вернулся со срочной младшим лейтенантом, устроился в милицию, участковым. Увидел на своем участке молоденькую девицу эффектных форм ну и завел с ней шашни. Погоны офицерские, рассказы про подвиги. Девица сомлела. Поселочек, где они жили, маленький и родители её скоро обо всем узнали. Приходят к этому самому Белитдинову и говорят: «или женись, или в тюрьму!». В тюрьму, потому что девчушке четырнадцать лет. У Галимзяна челюсть отвисла:

      – Как, – говорит, – четырнадцать! Она же мне говорила, что шестнадцать давно стукнуло.

      А они ему свидетельство о рождении её показывают. А там – четырнадцать! Короче еле-еле уговорили председателя сельсовета расписать их. Дело-то подсудное. А чтобы поменьше разговоров было, Белитдинов подальше от родных мест в армию к нам через военкомат призвался. Вот так-то.

      – А собственно, к чему это я? – опять задумался Лозанюк. Потом вспомнил и завершил – Так что ты, Егор Тимофеевич, приглядывай за своим. У нас-то служить ему будет вольно, так чтобы не учудил чего такого или подобного.

      – Да, – согласился хозяин, – маленькие дети – маленькие заботы.

      – Вот-вот, – поддержал майор. – В настоящей части с этим не побалуешь, там присмотр серьезный. А тут, например, ты с утра до вечера на работе, жена тоже. Мы на обед ушли. Он домой кого хочешь привести может, ну и так далее. Сам понимаешь.

      Егор Тимофеевич покачал головой и согласился:

      – Может.

      – То-то и оно. – Опять продолжил Лозанюк. В серьезной части надежней служить. Ни тебе дедовщины, ни бардака. Все под присмотром.

      Хозяин вздохнул, и тоже согласился, что в серьезной части надежней служить.

      Закусили. Помолчали. Потом Лозанюк как бы самому себе сказал:

      – Хотя и в любой части может чего угодно случиться.

      Хозяин кивнул. Выпили по чуть. И Лозанюк обратился к Егору:

      – Вот ты, Егор Тимофеевич, где служил?

      – В танковых. Северо-Кавказский военный округ. – Егор расстегнул рубашку, обнажил плечо и показал майору.

      С плеча на Лозанюка наводил пушку тяжелый танк. Под ним по дуге крупными буквами синела надпись «СКВО».

      Лозанюк покивал головой, задумался, как будто хотел чего-то вспомнить, потом махнул рукой и сказал:

      – Уважаю. Танкистов сильно уважаю. Своих не бросают, всегда выручат. Тяжелый, но правильный род войск. Давай за тебя и за танкистов! Чтобы броня была крепка и танки наши быстры.

      – А