Через дно кружки. Александр Горохов

директора был на втором этаже. На двери, слава богу, висела табличка.

      – Петр Николаевич, я вас приветствую, – начал я.

      Потом мы пожали друг другу руки, поговорили ни о чем, и я произнес выученные по дороге аргументы против учительствования. Главным и решающим, как мне казалось, было то, что когда-то давным-давно я окончил совсем не тот институт, был спецом сначала по электрике, потом механике, потом триботехнике, потом экологии, а преподаванием в школе отродясь не занимался.

      – Ну и что? – отмел этот довод директор. – Я вообще окончил строительный институт. Водоснабжение и канализация. И ничего, преподаю физику, а когда надо, и химию. А ты, кандидат наук, подавно справишься. А месяц назад русачка ушла в декрет, так на меня еще и русский с литературой свалились. Пойми, учителей нет. А эти пединститутские девицы вообще ничего не знают. Их старшекласнички просто посылают куда подальше. Слава богу, еще не насилуют во время уроков.

      – А после? – заинтересовался я.

      – Пиши заявление. Литература и русский твои, – не продолжил интересную тему мой будущий начальник и протянул лист.

      Я вздохнул, про себя обругал собственную мягкотелость и под диктовку написал. Нарочно с ошибками. Мол, прочтет и не подпишет.

      Он начал читать, по привычке красными чернилами исправляя ошибки. Однако в конце поставил не очевидную двойку, а визу: «Зачислить в штат на должность преподавателя…». Тут его рука все же дрогнула, остановилась, он вздохнул, сказал, что пока буду преподавать только литературу, а с русским подождем. И закончил: «На полторы ставки». Пожал мне руку, сказал «сработаемся», отвел к завучу и удалился.

      Завучем был мощных размеров раздетый до пояса физрук. Гора мышц поднимала и опускала двухпудовые гири.

      – Через месяц первенство области, хочу взять золото, – объяснил он, продолжая отжимать тяжести. – Николаич сказал, ты будешь литературу выпускникам впаривать. В шкафу программа на верхней полке лежит, возьми. И конспекты Танюшкины тоже возьми, пригодятся. Она начинала в этом году с твоими полудуркам работать, но вовремя смылась.

      – Директор говорил, в декрет ушла?

      – Какой декрет! Хотя еще чуть и могла бы туда. – Силач гмыкнул и поставил гири на стол. Столешница прогнулась, закряхтела, была готова сломаться, но физрук опомнился и переставил груз на пол.

      – Чего, юные сексуальные маньяки приставали?

      Крепкий завуч размял плечи и продолжил:

      – Иду я мимо ее класса, вдруг выбегает вся в слезах, в меня уткнулась и рыдать. Я платок вынул, слезы девичьи вытер и спрашиваю, чего, мол, Танюша, кто обидел? А она носом хлюпает и рассказывает, выпускнички обступили, покажи, говорят, грудь. Ну, у нее бюст нормальный, размер, наверно, четвертый, а то и поболе. Она вроде в шутку переводит, а они наглеют, довели до слез, из класса не выпускают, еле выскользнула. Ну, я захожу, говорю, мол, может, мою грудь кто хочет посмотреть, и нечаянно спинку стула железного сгибаю, а потом выпрямляю. Притихли подонки. Я самого наглого углядел, поднял за