Ксенотанское зерно. Константин Костинов

товар того стоил. Огромный крутолобый бык, с заросшей кудрявой шерстью башкой величиной с пивной котел. Шерсть на боках прямо-таки лоснилась, отблескивая каждый раз, когда бык пошевеливался, и под шкурой играла волна мышц.

      Вот это бык… Якоб бы купил такого, но с его деньгами соваться сюда нечего было и думать: возле быка уже стояли несколько зажиточных крестьян, в кожаных жилетах с медными – Якоб тоскливо вздохнул – начищенными пуговицами. Торг шел уже даже не с продавцом, а друг с другом, кто даст за быка больше.

      Хозяин, невысокий старик с длинными седыми волосами, спадающими на глаза, только поворачивал голову от одного спорщика к другому.

      Наконец один из крестьян порылся в кармане жилета, извлек крупную монету и хлопнул ее на ладонь. Монета блеснула желтым. Золото!

      Все так и подвинулись поближе. Похоже, не только Якоб видел золото первый раз в жизни.

      Два других покупателя завистливо вздохнули и развели руками – мол, твой товар, нам выше не потянуть.

      Старик-продавец зажал в морщинистых пальцах монету:

      – Забирай, уважаемый, твой он отныне…

      В голосе старика чувствовалась жалость. Наверное, бык, которого он кормил, поил, выпасал, стал для старика как родной ребенок.

      Довольный покупатель протянул руку за веревкой, привязанной к рогам. Старик потеребил в руках конец веревки, вздохнул:

      – Знаешь, уважаемый, мне ведь этот бычок как родной сын был. Не позволишь хоть память о нем оставить? Вот эту веревку забрать? А я тебе… Да хоть вот эту опояску дам.

      Якоб вздрогнул. Забрать хоть кусок от проданной вещи или позволить забрать что-то от купленной – примета очень плохая.

      Народ в толпе не обратил внимания, а вот покупатель вздрогнул не хуже Якоба:

      – Веревку забрать? Веревочку?

      Он пристально взглянул в глаза старика. Попытался: глаза старика плотно завешаны волосами.

      – Веревочку?! – внезапно взревел крестьянин-покупатель – Да ты же колдун!

      Толпа ахнула.

      – Думаешь, двадцать лет прошло, так никто ваших колдовских штучек не помнит? Когда на рынке продают быка или лошадь, а потом на память просят веревку или уздечку?

      Старичок продолжал молчать, теребя веревку. Покупатель разорялся:

      – Пожалеешь, отдашь. А потом ведешь купленное домой, а конь – порск! И в ворона превращается! Ни денег, ни коня!

      – В ворона, говоришь? – неожиданно скрипучим голосом – так говорила бы ожившая деревяшка – промолвил старик.

      Толпа закричала и шарахнулась.

      Только что, вот только что на утоптанной площадке стоял огромный спокойный бык и маленький старик. И – раз! Бык и старик рассыпались тучей отчаянно каркающих ворон.

      Только на землю упала золотая монета.

      Хлопающие крыльями вороны взлетели вверх двумя стаями, соединились в одну и полетели, скрываясь за острыми крышами домов.

      Если бы нашелся человек, проследивший за полетом стаи, то он увидел бы, как вороны слились воедино, превратившись в крупного черного ворона.

      Ворон сделал круг над городом и вернулся обратно к рыночной