Пока мы лиц не обрели. Клайв Стейплз Льюис

тут я поняла, что она гладит меня по волосам и утешает, словно это меня должны скоро принести в жертву. И, несмотря на то что боль моя и без того была уже велика, мне стало еще больнее. В пору нашего счастья мы любили друг друга иначе.

      Психея сразу же догадалась, какие мысли посетили меня, и стала приговаривать:

      – Майя, Майя!

      (Это было мое детское имя, которому научил ее Лис, и первое слово, сказанное маленькой Психеей.)

      – Майя, Майя, что он с тобой сделал!

      – Ах, Психея! – ответила я. – Какая разница? Лучше бы он меня убил! Лучше бы они избрали меня, а не тебя!

      Но Психея не отступилась. Она заставила меня рассказать все как было (кто мог устоять перед ее мольбами?). На этот рассказ и ушла большая часть времени, бывшего у нас в распоряжении.

      – Довольно, сестра! – сказала я наконец. – Мне нет до него никакого дела. Что мы ему и что он нам? Я не считаю его нашим отцом и не боюсь опорочить этими словами доброе имя наших матерей. А если он все-таки наш отец, то слово «отец» отныне бранное для меня. Такому, как этот человек, ничего не стоило бы во время битвы спрятаться у женщины за спиной!

      И тут (я этого никак не ожидала) Психея улыбнулась. Она почти никогда не плакала, разве что когда жалела меня. А сейчас она сидела спокойная и царственная, как будто ее совсем не страшила скорая смерть. Только вот руки у нее были холодные.

      – Оруаль, – сказала она, – мне сдается, я усвоила уроки Лиса лучше, чем ты. Разве ты забыла, какие слова он заставлял повторять нас каждое утро? Сегодня мне придется встретиться со злыми людьми, с трусами и лжецами, завистниками и пьяницами. Они таковы, потому что не умеют отличать зла от добра. Их, а не меня ждет злая участь. Посему я должна жалеть их…

      Психея сказала эти слова, подражая голосу Лиса, что у нее (в отличие от Батты) выходило очень хорошо. Она блестяще умела изображать других людей.

      – Бедное дитя! – сказала я, и рыдания опять чуть было не задушили меня. Ведь Психея говорила обо всем этом так беззаботно, словно никакой беды не было и в помине. Мне казалось, что такая наивность неуместна сейчас, но что было бы уместным, тоже не знала.

      – Майя, – промолвила Психея, – обещай мне, что не будешь делать глупостей. Обещай, что не станешь накладывать на себя руки. Ради Лиса не делай этого! Мы трое были друг другу хорошими друзьями. («Неужели только друзьями?» – подумала я.) Вы остаетесь вдвоем, так держитесь же друг друга и не потеряйтесь. Будь умницей, Майя. Вы должны выстоять в этой битве.

      – У тебя железное сердце! – воскликнула я.

      – Передай от меня Царю последний привет – или что там полагается. Бардия – человек осторожный и воспитанный, он подскажет тебе, какими словами пристало умирающей дочери прощаться с отцом. Я не хочу показаться невежей напоследок. Передай Царю то, что тебе скажет Бардия, и ни слова больше. Наш отец – он мне совсем чужой. Мне ближе сын птичницы, чем он. Что же касается Редивали…

      – Прокляни ее! Если мертвые могут мстить…

      – Нет, ни в коем случае! Она не ведает, что творит…

      – Сестра,