Домовенок. Рассказы. В. Ермаков

от неожиданности:

      – А мне показалось, что все это приснилось.

      – Видишь? Лена тебя позвала и ты сразу же откликнулся.

      Меня вдруг передернула нервная дрожь от воспоминания тела Пахомыча.

      – Знаешь, я, пожалуй, приму душ, до того все это было омерзительно. Теперь такое ощущение, будто пьяный Пахомыч был во мне. Так и тянет стошнить, а в голове до сих пор мат трехэтажный стоит.

      – Пожалуйста, пожалуйста.

      – Только не подглядывай за мной.

      – Я никогда не подглядываю, только смотрю.

      – И на всех смотришь?

      – Как когда. Я сравниваю тело Эльзы с седьмого этажа с другими женщинами и делаю вывод, что многие запускают себя. Ее тело для меня идеал человеческого пропорционального тела. И когда вижу шевелящуюся массу Матвеевны в ванне с четвертого этажа, хочется взять ее большими руками и выдавить излишки, подогнав в размер Эльзы. Кстати, обрати внимание на свою печень, она у тебя увеличена.

      – Ты и внутренности наши видишь?

      – Ничего удивительного, если я смотрю через все.

      – Так ты и болезни наши можешь увидеть как рентген?

      – А что толку? Сказать то я все равно не могу, разве что ты теперь можешь намекнуть, да ты теперь и сам все можешь увидеть. Убедился ведь? Так как? Идем, на портрет девочки глянем, пока душа ее спокойна?

      – Погоди, сначала прилягу.

      – Ложись и за мной. Предупреждаю, если ее душа обратит на тебя внимание, не разговаривай с ней, сразу уходи, но не домой, а куда-нибудь на улицу, а потом домой, чтобы она за тобой не увязалась, она от портрета далеко не уходит.

      Мы поплыли через этажи на пятый. Почти все уже спали. В комнате у девочки было тихо, мы подплыли к кровати к портрету. Личико было превосходно, правильные черты лица озаряла бесхитростная детская улыбка. Глаза девочки излучали тепло, портрет жил своей жизнью.

      – Ты кто? – вдруг прошипело рядом.

      Я резко дернулся вверх от испуга и вмиг оказался выше крыши дома. Открылась великолепная панорама ночного города. Я стал подниматься еще выше и вдали показались огни еще двух ближайших городов и далее:

      – О, боже.

      В чистом безоблачном пространстве космоса заискрились созвездия «Кассиопеи», «Персея», ковшик «Большой медведицы».

      – Ух – ху! – попытался я изобразить крик моего сына, увидев с огромной высоты Землю, – вот ты какая.

      – Какая! Ты где опять? – голос жены прервал восторг.

      – В космосе, – ответил я, переворачиваясь на бок.

      – То сон тебе страшный снится, то по кухне шляешься, сам с собой разговариваешь, теперь космос. Чего не спишь?

      – Погода портится, дождь, наверное, будет.

      – М-м-м, хорошо, хоть выспимся, – промурлыкала жена.

      И мне, наконец, приснился настоящий сон. Два огромных красных глаза в упор смотрели на меня.

      Утром я проснулся от яркого солнечного света.

      – Ну вот, а говорил дождь будет с утра.

      Я посмотрел на часы, было