Путь в Обитель Бога. Юрий Соколов

поднялся, запустил в мешок лапу и выудил оттуда здоровенный ломоть. Бог с ним, пусть ест. Договор договором, но мне столько не надо. Пускай завтра нас встретит Бобел, но и ему не управиться со всем, что имелось, а мне сегодня будет меньше возни с варкой и жаркой.

      Утолив первый голод, я выложил вымачиваться в ручей остальное мясо, оставив в мешке достаточно для того, чтобы Тотигай считал меня настоящим другом. Но завтра пусть не вздумает ныть, когда взвалю на него тюки… Вернувшись к костру, я снял готовый шашлык с шампуров и разложил над огнём новую порцию.

      – Послушай, Элф, – сказал кербер, устав работать челюстями. – А правду говорят, что Имхотеп не кто иной, как один из уцелевших кийнаков?

      Я не раз убеждался, что наши с Тотигаем мысли часто текут в одном направлении. Наверно, потому мы и вместе так долго. Только что я думал про кийнаков – и вот, нате пожалуйста.

      – Тебе должно быть виднее, – ответил я. – Ведь кийнаки – твои земляки, а не мои. Что касается меня, то я всегда считал Имхотепа человеком. По крайней мере, выглядит он как человек.

      – Живьём я никогда кийнаков не видел, – возразил Тотигай. – И какие они мне земляки, если пришли на Додхар с Кийнака? Но запах у Имхотепа не такой, как у людей.

      О владельце знаменитой Харчевни болтали всякое, и я сам знал за ним немало странного, но мне никогда не приходило в голову рассматривать вопрос с этой стороны.

      Он подобрал меня ребёнком в мехране и привёл в свою обитель, которая больше всего напоминала величественный храм, но почему-то служила в качестве постоялого двора для бесчисленных скитальцев образовавшегося после Проникновения Нового мира. Торговцы, трофейщики, нищие, проститутки, калеки, созерцатели, обедневшие фермеры, бродячие проповедники, бандюги, от которых отказалась даже их собственная шайка, – никто не знал у Имхотепа отказа. А кроме них – нукуманы, керберы, поводыри разгребателей… На путь до Харчевни у нас ушло больше двадцати дней, и примерно столько же этот низенький лысый старик должен был потратить на дорогу до места, где меня подобрал; но позже я убедился, что он не оставляет своё хозяйство и на день. Оставалось думать, что он сделал именно для этого похода единственное исключение или раздвоился.

      Он никогда мне ничего не рассказывал, пока я не задавал вопрос. Ни разу не пригласил за стол, ни разу не приласкал. Вообще не обращал на меня никакого внимания. Так что приёмным отцом его можно было назвать только с большой натяжкой. В то же время, стоило мне попросить о чём-нибудь – он не отказывал. Подкармливал, когда мне не удавалось добыть обед самостоятельно. Давал что-то из одежды. Помог со снаряжением для первой экспедиции в город – мне исполнилось только двенадцать лет по земному счёту, но он меня не отговаривал, хотя далеко не все взрослые отваживались заходить в заброшенные со времён Проникновения города.

      Я не раз слышал разговоры о том, что он один из кийнаков, но не придавал этому значения. И только теперь подумал, что так и могло быть. Фрески в замке нукумана Орекса изображали кийнаков существами,